Учитывая приведенные данные, можно уверенно утверждать, что каждый сенсорный раздражитель обладает определенной эмоциональной значимостью. Иначе говоря, он вызывает состояние удовольствия или неудовольствия, изменения в уровне активации и в деятельности внутренних органов; если он достаточно сильный, то может вызвать также организованную активность в форме, например, хватания, убегания, нападения и т. п. Эмоциональное значение раздражителя зависит от его интенсивности, а также от того, какими рецепторами он воспринимается - раздражение одних рецепторов обычно вызывает положительные реакции, других - отрицательные; резкое, внезапное, сильное раздражение любого рецептора вызывает негативную реакцию (чаще всего в форме страха или ярости). Умеренные воздействия обычно вызывают положительные эмоции. Эмоциональная значимость сенсорного раздражителя изменяется под влиянием опыта, а также в зависимости от органических условий; повторение приводит к уменьшению эмоциональной значимости раздражителя (то есть к привыканию).

Эти утверждения имеют весьма обобщенный характер, так как относятся к различным сенсорным раздражителям, и прежде всего к тем, в которых преобладает познавательный (информационный) компонент. Более подробная характеристика эмоциональных особенностей этих раздражителей потребовала бы особого обсуждения отдельных модальностей, что выходит за рамки данной работы. Однако, учитывая важное значение боли как источника эмоций, рассмотрим здесь в качестве примера только эту модальность.

Боль . Болевые раздражители являются одним из первичных источников эмоционального процесса. Боль возникает тогда, когда какой-нибудь внутренний или внешний фактор вызывает раздражение специализированных нервных волокон, так называемых волокон типа С. Эти волокна относятся к числу наиболее тонких, и нервные импульсы проходят по ним медленнее, чем по другим волокнам. Этим объясняется тот факт, что боль обычно возникает несколько позднее, чем другие ощущения.

Процесс, вызываемый болевым раздражением, является весьма сложным; в нем можно выделить несколько моментов. Прежде всего известно, что реакция на болевое раздражение как бы состоит из двух независимых компонентов: познавательного и эмоционального. Последний проявляется в форме отрицательной эмоции страдания. В некоторых случаях можно разделить эти компоненты, о чем свидетельствует, в частности, следующее наблюдение. Существуют больные, которые испытывают очень сильные боли хронического характера, не снимаемые при помощи лекарств. В таких случаях для устранения боли иногда прибегают к хирургическому вмешательству, которое заключается в перерезке нервных путей в передней части мозга (так называемая лейкотомия). В результате такой операции иногда можно наблюдать удивительный эффект. Человек утверждает, что он по-прежнему знает, что ему больно, однако теперь это знание его не беспокоит и он не испытывает никаких страданий (Hebb, 1958). Иными словами, сохраняется сенсорный (или познавательный) компонент боли, но исчезает его эмоциональный компонент. Познавательный компонент информирует о том, что именно повреждено (хотя и не очень отчетливо), тогда как эмоциональный побуждает индивида к избеганию или устранению фактора, вызывающего повреждение (Кассиль, 1960, с. 62).

Люди, теряющие вследствие болезни чувствительность к боли, обречены на множество повреждений. Так, дети, страдающие таким заболеванием, бывают постоянно изранены или обожжены, ибо утрата болевой чувствительности лишает их достаточной осторожности.

Разные люди характеризуются различной эмоциональной реакцией на боль. Возможно, что это обусловлено неодинаковой чувствительностью рецепторов.

Чувствительность к боли зависит в некоторой степени от опыта первых дней жизни. Об этом свидетельствуют наблюдения и эксперименты, проведенные на животных. Так, в одном эксперименте на нижние и верхние конечности новорожденного шимпанзе (по имени Роб) были надеты картонные трубы. Это исключало какое бы то ни было раздражение этих частей тела, но не мешало передвижению. Когда в возрасте двух с половиной лет у этого шимпанзе исследовались особенности сенсорных реакций, оказалось, что они отличались от реакций шимпанзе, выросших в нормальных условиях. В частности, удивительные изменения произошли в области болевой чувствительности. В то время как обыкновенный шимпанзе на укол булавкой бурно реагировал и тотчас же стремился устранить колющий предмет, Роб не проявлял негативной реакции, а скорее пытался обследовать инструмент воздействия.

То же самое наблюдалось у собак, которые после рождения в течение некоторого времени содержались в полной изоляции (в маленькой затемненной и изолированной от звуков клетке). Во взрослом возрасте эти собаки проявляли необычную реакцию на болевые раздражители. Так, ожог или укол булавкой не производили на них никакого впечатления; при виде зажженной спички они приближались и обнюхивали ее. Эти действия они повторяли неоднократно. Следует подчеркнуть, что нормальная собака, никогда не видевшая огня, ведет себя таким образом только один раз, а затем начинает его избегать (Hebb, 1955, 1958).

Это первый из описанных врачами Древней Греции и Рима симптомов – признаков воспалительного повреждения. Боль – это то, что сигнализирует нам о каком-либо неблагополучии, возникающем внутри организма или о действии некоего разрушающего и раздражающего фактора извне.

Боль, по мнению широко известного русского физиолога П. Анохина, призвана мобилизовывать разнообразные функциональные системы организма для его защиты от воздействия вредящих факторов. Боль включает в себя такие компоненты как: ощущение, соматические (телесные), вегетативные и поведенческие реакции, сознание, память, эмоции и мотивации. Таким образом, боль есть объединяющая интегративная функция целостного живого организма. В данном случае – человеческого организма. Ибо живые организмы, даже не обладая признаками высшей нервной деятельности, могут испытывать боль.

Имеются факты изменения электрических потенциалов у растений, которые фиксировались при повреждении их частей, а также такие же электрические реакции, когда исследователи наносили травму соседним растениям. Таким образом, растения реагировали на причиняемые им или соседним растениям повреждения. Только боль имеет такой своеобразный эквивалент. Вот такое интересное, можно сказать, универсальное свойство всех биологических организмов.

Виды боли – физиологическая (острая) и патологическая (хроническая).

Боль бывает физиологической (острой) и патологической (хронической) .

Острая боль

По образному выражению академика И.П. Павлова, является важнейшим эволюционным приобретением, и требуется для защиты от воздействия разрушающих факторов. Смысл физиологической боли заключается в отбрасывании всего, что угрожает жизненному процессу, нарушает равновесие организма с внутренней и внешней средой.

Хроническая боль

Это явление несколько более сложное, которое формируется в результате длительно существующих в организме патологических процессов. Процессы эти могут быть как врожденными, так и приобретенными в течение жизни. К приобретенным патологическим процессам относят следующие – длительное существование очагов воспаления, имеющих различные причины, всевозможные новообразования (доброкачественные и злокачественные), травматические повреждения, операционные вмешательства, исходы воспалительных процессов (например, образование спаек между органами, изменение свойств тканей, входящих в их состав). К врожденным патологическим процессам относятся следующие – различные аномалии расположения внутренних органов (например, расположение сердца снаружи грудной клетки), врожденные аномалии развития (например, врожденный дивертикул кишечника и прочие). Таким образом, длительно существующий очаг повреждения, приводит к постоянным и небольшим повреждениям структур организма, что также постоянно создает болевую импульсацию о повреждениях данных структур организма, затронутых хроническим патологическим процессом.

Так как данные повреждения минимальны, то и болевые импульсы довольно таки слабые, а боль становится постоянной, хронической и сопровождает человека повсеместно и практически круглосуточно. Боль становится привычной, однако никуда не исчезает и остается источником длительного раздражающего воздействия. Болевой синдром, существующий у человека шесть или более месяцев, приводит к значительным изменениям в организме человека. Происходит нарушение ведущих механизмов регуляции важнейших функций организма человека, дезорганизация поведения и психики. Страдает социальная, семейная и личностная адаптация данного конкретного индивида.

Как часто встречаются хронические боли?
Согласно исследованиям Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ), каждый пятый житель планеты страдает хроническими болями, причиняемыми всевозможными патологическими состояниями, связанными с заболеваниями различных органов и систем организма. Это означает, что как минимум 20% людей страдают хроническими болями разной степени выраженности, различной интенсивности и длительности.

Что такое боль и как она возникает? Отдел нервной системы ответственный за передачу болевой чувствительности, вещества вызывающие и поддерживающие болевые ощущения.

Ощущение боли представляет собой сложный физиологический процесс, включающий периферические и центральные механизмы, и имеющий эмоциональную, психическую, а зачастую и вегетативную окраску. Механизмы болевого феномена полностью на сегодняшний день не раскрыты, несмотря на многочисленные научные исследования, которые продолжаются вплоть до сегодняшнего времени. Однако рассмотрим основные этапы и механизмы восприятия боли.

Нервные клетки, передающие болевой сигнал, виды нервных волокон.

Самый первый этап восприятия боли представляет собой воздействие на болевые рецепторы (ноцицепторы ). Данные болевые рецепторы расположены во всех внутренних органах, костях, связках, в коже, на слизистых оболочках различных органов, соприкасающихся с внешней средой (например, на слизистой кишечника, носа, горла и т.д.).

На сегодняшний день выделяют два основных вида болевых рецепторов: первые – это свободные нервные окончания, при раздражении которых возникает ощущение тупой, разлитой боли, а вторые представляют собой сложные болевые рецепторы, при возбуждении которых возникает чувство острой и локализованной боли. То есть характер болевых ощущений напрямую зависит от того, какие болевые рецепторы восприняли раздражающее воздействие. Относительно специфических агентов, которые могут раздражать болевые рецепторы, можно сказать, что к ним относятся различные биологически активные вещества (БАВ) , образующиеся в патологических очагах (так называемые, алгогенные вещества ). К данным веществам относятся различные химические соединения – это и биогенные амины, и продукты воспаления и распада клеток, и продукты локальных иммунных реакций. Все эти вещества, совершенно разные по химической структуре, способны оказывать раздражающее действие на болевые рецепторы различной локализации.

Простагландины – вещества, поддерживающие воспалительную реакцию организма.

Однако, существует ряд химических соединений, участвующих в биохимических реакциях, которые сами непосредственно не могут воздействовать на болевые рецепторы, однако усиливают эффекты веществ вызывающих воспаление. К классу данных веществ, например, относятся простагландины. Простагландины образуются из особых веществ – фосфолипидов , которые составляют основу клеточной мембраны. Данные процесс протекает следующим образом: некий патологический агент (например, ферментов образуются простагландины и лейкотриены. Простагландины и лейкотриены в целом называются эйкозаноиды и играют важную роль в развитии воспалительной реакции. Доказана роль простагландинов в формировании болевых ощущений при эндометриозе, предменструальном синдроме, а также синдроме болезненных менструаций (альгодисменорее).

Итак, мы рассмотрели первый этап формирования болевого ощущения – воздействие на специальные болевые рецепторы. Рассмотрим, что происходит дальше, каким образом человек чувствует боль определенной локализации и характера. Для понимания данного процесса необходимо ознакомиться с проводящими путями.

Как болевой сигнал поступает в головной мозг? Болевой рецептор, периферический нерв, спинной мозг, таламус – подробнее о них.

Биоэлектрический болевой сигнал, сформировавшийся в болевом рецепторе, по нескольким типам нервных проводников (периферическим нервам), минуя внутриорганные и внутриполостные нервные узлы, направляется к спинальным нервным ганглиям (узлам) , расположенным рядом со спинным мозгом. Эти нервные ганглии сопровождают каждый позвонок от шейных до некоторых поясничных. Таким образом, образуется цепочка нервных ганглиев, идущая справа и слева вдоль позвоночного столба. Каждый нервный ганглий связан с соответствующим участком (сегментом) спинного мозга. Дальнейший путь болевого импульса из спинальных нервных ганглиев направляется в спинной мозг, который непосредственно соединен с нервными волокнами.

На самом деле спинной мог – это неоднородная структура – в нем выделяют белое и серое вещество (как и в головном мозге). Если спинной мозг рассмотреть на поперечном разрезе, то серое вещество будет выглядеть как крылья бабочки, а белое будет окружать его со всех сторон, формируя округлые очертания границ спинного мозга. Так вот, задняя часть этих крылышек бабочки называется задними рогами спинного мозга. По ним нервные импульсы переправляются к головному мозгу. Передние же рога, по логике должны располагаться в передней части крыльев – так оно и происходит. Именно передние рога проводят нервный импульс от головного мозга к периферическим нервам. Так же в спинном мозге в центральной его части существуют структуры, которые непосредственно соединяют нервные клетки передних и задних рогов спинного мозга – благодаря этому имеется возможность формирования так называемой «кроткой рефлекторной дуги», когда некоторые движения происходят неосознанно - то есть без участия головного мозга. Примером работы короткой рефлекторной дуги является одергивание руки от горячего предмета.

Поскольку спинной мозг имеет сегментарное строение, следовательно, в каждый сегмент спинного мозга входят нервные проводники со своей зоны ответственности. При наличии острого раздражителя с клеток задних рогов спинного мозга возбуждение может резко переключаться на клетки передних рогов спинномозгового сегмента, что вызывает молниеносную двигательную реакцию. Коснулись рукой горячего предмета – одернули сразу руку. При этом болевая импульсация все равно достигает коры головного мозга, и мы осознаем, что прикоснулись к горячему предмету, хотя руку уже рефлекторно отдернули. Подобные нервно-рефлекторные дуги для отдельных сегментов спинного мозга и чувствительных периферических участков могут различаться в построении уровней участия центральной нервной системы.

Как нервный импульс достигает головного мозга?

Далее из задних рогов спинного мозга путь болевой чувствительности направляется в вышележащие отделы центральной нервной системы по двум путям – по так называемым «старым» и «новым» спиноталамическим (путь нервного импульса: спинной мозг – таламус) путям. Названия «старый» и «новый» являются условными и говорят лишь о времени появления указанных путей на историческом отрезке эволюции нервной системы. Не будем, однако, вдаваться в промежуточные этапы довольно сложного нервного пути, ограничимся лишь констатацией факта, что оба указанных пути болевой чувствительности оканчиваются в участках чувствительной коры головного мозга. И «старый», и «новый» спиноталамические пути проходят через таламус (особый участок головного мозга), а «старый» спиноталамический путь – еще и через комплекс структур лимбической системы мозга. Структуры лимбической системы мозга во многом участвуют в образовании эмоций и формировании поведенческих реакций.

Предполагается, что первая, более эволюционно молодая система («новый» спиноталамический путь) проведения болевой чувствительности рисует более определенную и локализованную боль, вторая же, эволюционно более древняя («старый» спиноталамический путь) служит для проведения импульсов, дающих ощущение тягучей, плохо локализованной боли. Дополнительно к этому, указанная «старая» спиноталамическая система обеспечивает эмоциональное окрашивание болевого ощущения, а также участвует в формировании поведенческих и мотивационных составляющих эмоциональных переживаний, связанных с болью.

Перед достижением чувствительных участков коры головного мозга, болевая импульсация проходит, так называемую, предварительную обработку в определенных отделах центральной нервной системы. Это уже упомянутый таламус (зрительный бугор), гипоталамус, сетчатая (ретикулярная) формация, участки среднего и продолговатого мозга. Первый, и, пожалуй, один из самых важных фильтров на пути болевой чувствительности – это таламус. Все ощущения из внешней среды, от рецепторов внутренних органов – всё проходит через таламус. Невообразимое количество чувствительной и болевой импульсации проходит ежесекундно, днем и ночью через данный участок мозга. Мы не ощущаем, как происходит трение клапанов сердца, движение органов брюшной полости, всевозможных суставных поверхностей друг о друга – и всё это благодаря таламусу.

При нарушении работы, так называемой, антиболевой системы (например, в случае отсутствия выработки внутренних, собственных морфиноподобных веществ, возникшей по причине употребления наркотических средств) вышеупомянутый шквал всевозможной болевой и прочей чувствительности просто захлестывает головной мозг, приводя к ужасающим по длительности, силе и выраженности эмоционально-болевым ощущениям. Такова причина, в несколько упрощенном виде, так называемой «ломки» при дефиците поступления извне морфиноподобных веществ на фоне длительного приема наркотических средств.

Как болевой импульс обрабатывается головным мозгом?

Задние ядра таламуса дают информацию о локализации источника боли, а срединные его ядра – о продолжительности воздействия раздражающего агента. Гипоталамус, как важнейший регуляторный центр вегетативной нервной системы, участвует в образовании вегетативного компонента болевой реакции опосредованно, через задействование центров регулирующих обмен веществ, работу дыхательной, сердечно-сосудистой и других систем организма. Ретикулярная формация координирует уже частично обработанную информацию. Особенно подчеркивается роль ретикулярной формации в формировании ощущения боли как некоего особого интегрированного состояния организма, с включением всевозможных биохимических, вегетативных, соматических составляющих. Лимбическая система мозга обеспечивает негативную эмоциональную окраску.Сам процесс осознания боли как таковой, определение локализации болевого источника (имеется ввиду конкретная область собственного тела) в совокупности со сложнейшими и разнообразнейшими реакциями на болевую импульсацию происходит непременно при участии мозговой коры.

Сенсорные участки коры головного мозга являются высшими модуляторами болевой чувствительности и играют роль, так называемого, коркового анализатора информации о факте, длительности и локализации болевого импульса. Именно на уровне коры происходит интеграция информации от различных видов проводников болевой чувствительности, что означает полновесное оформление боли как многогранного и многообразного ощущения.В конце прошлого века было выявлено, что каждый уровень построения болевой системы от рецепторного аппарата до центральных анализирующих систем мозга может обладать свойством усиления болевой импульсации. Как бы своего рода трансформаторные подстанции на линиях электропередач.

Приходится говорить даже о, так называемых, генераторах патологически усиленного возбуждения. Так, с современных позиций данные генераторы рассматриваются как патофизиологические основы болевых синдромов. Упомянутая теория системных генераторных механизмов позволяет объяснить, почему при незначительном раздражении болевой ответ бывает довольно значителен по ощущениям, почему после прекращения действия раздражителя ощущение боли продолжает сохраняться, а также помогает объяснить появление боли в ответ на стимуляцию зон кожной проекции (рефлексогенных зон) при патологии различных внутренних органов.

Хронические боли любого происхождения приводят к повышенной раздражительности, снижению работоспособности, потере интереса к жизни, нарушению сна, изменениям эмоционально-волевой сферы, часто доводят до развития ипохондрии и депрессии. Все указанные последствия уже сами по себе усиливают патологическую болевую реакцию. Возникновение подобной ситуации трактуется как образование замкнутых порочных кругов: болевой раздражитель – психо-эмоциональные нарушения – поведенческие и мотивационное нарушения, проявляющиеся в виде социальной, семейной и личностной дезадаптации – боль.

Антиболевая система (антиноцицептивная) – роль в организме человека. Порог болевой чувствительности

Наряду с существованием в организме человека болевой системы (ноцицептивной ), существует еще и антиболевая система (антиноцицептивная ). Что осуществляет антиболевая система? Прежде всего, для каждого организма существует свой, генетически запрограммированный порог восприятия болевой чувствительности. Данный порог позволяет объяснить, почему на раздражители одинаковой силы, продолжительности и характера разные люди реагируют по-разному. Понятие порога чувствительности – это универсальное свойство всех рецепторных систем организма, в том числе и болевых. Так же как и система болевой чувствительности, антиболевая система имеет сложное многоуровневое строение, начиная с уровня спинного мозга и заканчивая мозговой корой.

Как регулируется деятельность антиболевой системы?

Сложная деятельность антиболевой системы обеспечивается цепочкой сложных нейрохимических и нейрофизиологических механизмов. Основная роль в этой системе принадлежит нескольким классам химических веществ – мозговым нейропептидам, В их число входят и морфиеподобные соединения – эндогенные опиаты (бета-эндорфин, динорфин, различные энкефалины). Названные вещества могут считаться так называемыми эндогенными анальгетиками. Указанные химические вещества обладают угнетающим воздействием на нейроны болевой системы, активируют антиболевые нейроны, модулируют активность высших нервных центров болевой чувствительности. Содержание данных антиболевых веществ в центральной нервной системе при развитии болевых синдромов уменьшается. По всей видимости, этим и объясняется снижение порога болевой чувствительности вплоть до появления самостоятельных болевых ощущений на фоне отсутствия болевого раздражителя.

Следует также отметить, что в антиболевой системе наряду с морфиеподобными опиатными эндогенными анальгетиками большую роль играют и широко известные мозговые медиаторы, такие как: серотонин, норадреналин, дофамин, гамма-аминомасляная кислота (ГАМК), а также гормоны и гормоноподобные вещества – вазопрессин (антидиуретический гормон), нейротензин. Интересно, что действие мозговых медиаторов возможно как на уровне спинного, так и головного мозга. Резюмируя вышесказанное, можно заключить, что включение антиболевой системы позволяет ослабить поток болевой импульсации и снизить болевые ощущения. При возникновении каких-либо неточностей в работе данной системы любая боль может быть воспринята как интенсивная.

Таким образом, все болевые ощущения регулируются совместным взаимодействием ноцицептивной и антиноцицептивной систем. Только их согласованная работа и тонкое взаимодействие позволяет адекватно воспринимать боль и её интенсивность, в зависимости от силы и продолжительности воздействия раздражающего фактора.

Оглавление темы "Температурная чувствительность. Висцеральная чувствительность. Зрительная сенсорная система.":
1. Температурная чувствительность. Тепловые рецепторы. Холодовые рецепторы. Температурное восприятие.
2. Боль. Болевая чувствительность. Ноцицепторы. Пути болевой чувствительности. Оценка боли. Ворота боли. Опиатные пептиды.
3. Висцеральная чувствительность. Висцерорецепторы. Висцеральные механорецепторы. Висцеральные хеморецепторы. Висцеральная боль.
4. Зрительная сенсорная система. Зрительное восприятие. Проецирование световых лучей на сетчатку глаза. Оптическая система глаза. Рефракция.
5. Аккомодация. Ближайшая точка ясного видения. Диапазон аккомодации. Пресбиопия. Возрастная дальнозоркость.
6. Аномалии рефракции. Эмметропия. Близорукость (миопия). Дальнозоркость (гиперметропия). Астигматизм.
7. Зрачковый рефлекс. Проекция зрительного поля на сетчатку. Бинокулярное зрение. Конвергенция глаз. Дивергенция глаз. Поперечная диспарация. Ретинотопия.
8. Движения глаз. Следящие движения глаз. Быстрые движения глаз. Центральная ямка. Саккадамы.
9. Преобразование энергии света в сетчатке. Функции (задачи) сетчатки. Слепое пятно.
10. Скотопическая система сетчатки (ночное зрение). Фотопическая система сетчатки (дневное зрение). Колбочки и палочки сетчатки. Родопсин.

Боль. Болевая чувствительность. Ноцицепторы. Пути болевой чувствительности. Оценка боли. Ворота боли. Опиатные пептиды.

Боль определяется как неприятное сенсорное и эмоциональное переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани или описываемое в терминах такого повреждения. В отличие от других сенсорных модальностей боль всегда субъективно неприятна и служит не столько источником информации об окружающем мире, сколько сигналом повреждения или болезни. Болевая чувствительность побуждает к прекращению контактов с повреждающими факторами среды.

Болевые рецепторы или ноцицепторы представляют собой свободные нервные окончания, расположенные в коже, слизистых оболочках, мышцах, суставах, надкостнице и во внутренних органах. Чувствительные окончания принадлежат либо безмякотным, либо тонким миелинизиро-ванным волокнам, что определяет скорость проведения сигналов в ЦНС и дает повод к различению ранней боли, короткой и острой, возникающей при проведении импульсов с большей скоростью по миелиновым волокнам, а также поздней, тупой и длительной боли, в случае проведения сигналов по безмякотным волокнам. Ноцицепторы относятся к полимодальным рецепторам, поскольку могут активироваться стимулами разной природы: механическими (удар, порез, укол, щипок), термическими (действие горячих или холодных предметов), химическими (изменение концентрации ионов водорода, действие гистамина, брадикинина и ряда других биологически активных веществ). Порог чувствительности ноцицепторов высок, поэтому лишь достаточно сильные стимулы вызывают возбуждение первичных сенсорных нейронов: например, порог болевой чувствительности для механических стимулов примерно в тысячу раз превышает порог тактильной чувствительности.

Центральные отростки первичных сенсорных нейронов входят в спинной мозг в составе задних корешков и образуют синапсы с нейронами второго порядка, расположенными в задних рогах спинного мозга. Аксоны нейронов второго порядка переходят на противоположную сторону спинного мозга, где образуют спиноталамический и спиноретикулярный тракты. Спиноталамический тракт оканчивается на нейронах нижнего заднелате-рального ядра таламуса, где происходит конвергенция проводящих путей болевой и тактильной чувствительности. Нейроны таламуса образуют проекцию на соматосенсорную кору: этот путь обеспечивает осознаваемое восприятие боли, позволяет определять интенсивность стимула и его локализацию.

Волокна спиноретикулярного тракта оканчиваются на нейронах ретикулярной формации, взаимодействующих с медиальными ядрами таламуса. При болевом раздражении нейроны медиальных ядер таламуса оказывают модулирующее влияние на обширные регионы коры и структуры лимбической системы, что приводит к повышению поведенческой активности человека и сопровождается эмоциональными и вегетативными реакциями. Если спиноталамический путь служит для определения сенсорных качеств боли, то спиноретикулярный путь предназначен играть роль сигнала общей тревоги, оказывать на человека общее возбуждающее действие.

Субъективную оценку боли определяет соотношение нейронной активности обоих путей и зависимая от нее активация антиноцицептивных нисходящих путей, способных изменить характер проведения сигналов от ноцицепторов . В сенсорную систему болевой чувствительности встроен эндогенный механизм ее уменьшения путем регуляции порога синаптических переключений в задних рогах спинного мозга («ворота боли »). На передачу возбуждения в этих синапсах влияют нисходящие волокна нейронов серого вещества вокруг водопровода, голубого пятна и некоторых ядер срединного шва. Медиаторы этих нейронов (энкефалин, серотонин, норадреналин) тормозят активность нейронов второго порядка в задних рогах спинного мозга, чем уменьшают проведение афферентных сигналов от ноци-цепторов.

Аналгезирующим (обезболивающим ) действием обладают опиатные пептиды (дайнорфин , эндорфины ), синтезируемые нейронами гипоталамуса, которые имеют длинные отростки, проникающие в другие отделы головного мозга. Опиатные пептиды присоединяются к специфическим рецепторам нейронов лимбической системы и медиальной области таламуса, их образование увеличивается при некоторых эмоциональных состояниях, стрессе, продолжительных физических нагрузках, у беременных женщин незадолго перед родами, а также в результате психотерапевтического воздействия или акупунктуры . В результате повышенного образования опиатных пептидов активируются антиноцицептивные механизмы и повышается порог болевой чувствительности. Баланс между ощущением боли и ее субъективной оценкой устанавливается с помощью лобных областей мозга, участвующих в процессе восприятия болевых стимулов. При поражении лобных долей (например, в результате травмы или опухоли) порог болевой чувствительности не изменяется и поэтому сенсорный компонент болевого восприятия сохраняется неизменным, однако субъективная эмоциональная оценка боли становится иной: она начинает восприниматься лишь как сенсорное ощущение, а не как страдание.

Эмоции возникают под влиянием внешних воздействий или процессов, происходящих в самом организме. Факторы, вызывающие эмоциональный процесс, можно подразделить на три класса:

1) факторы, которые могут вызывать эмоцию вследствие врожденной чувствительности к ним организма; мы будем называть их натуральными (безусловными) эмоциональными раздражителями;

2) факторы, которые приобрели способность вызывать эмоцию вследствие того, что стали сигналами важных для субъекта событий;

3) факторы, которые приобрели способность вызывать эмоцию вследствие того, что они соответствуют или противоречат приобретенным в опыте познавательным структурам; эти факторы были названы Берлайном «коллативными» (collative variables), или «сопоставительными» (Berlyne, 1967, с. 19).

Рассмотрим эти факторы.

Натуральные (безусловные) эмоциональные раздражители

Натуральным возбудителем эмоций являются любые физические воздействия на организм, вызывающие возбуждение рецепторов и определенные изменения в биологическом равновесии организма (гомеостатические изменения). По-видимому, эмоциональные процессы могут быть вызваны также некоторыми специфическими конфигурациями раздражителей, в том числе и некоторыми ситуациями. Однако об этих факторах, во всяком случае когда речь идет о человеке, фактически ничего не известно, а предположения, которые по этому поводу можно строить, основываются на экстраполяциях результатов исследований на животных и весьма несистематических наблюдениях на человеке.

Эмоциональное значение сенсорных раздражителей. Как известно, контакт человека с окружающим миром начинается с воздействия на рецепторы сенсорных раздражителей. Эти раздражители дают информацию о свойствах объектов и событий и в то же время вызывают изменения аффективного характера. Как величина, так и знак этих изменений зависят в известной степени от сенсорной модальности, то есть от вида анализатора, которым был принят сигнал. В одних модальностях эмоциональный компонент имеет второстепенное значение, в других – играет доминирующую роль. Французский психолог А. Пьерон выразил эту зависимость в специальной таблице, в которой произвольно определил познавательный и аффективный коэффициенты для отдельных видов сенсорных воздействий (Pieron, 1950), Однако приводимые Пьероном цифры не основаны на каких-либо реальных измерениях и представляют собой лишь сокращенную форму описания интуитивной оценки.

Аффективный компонент зависит не только от сенсорной модальности, но также и от вида воздействия в пределах данной модальности. Так, как заметил Титченер, ахроматические цвета (белый и черный) редко могут быть приятными или неприятными, как и звуковые шумы и тоны. Хроматические же цвета обычно имеют более выраженное аффективное значение. Как пишет Хейнрих, «красный цвет, особенно сильно насыщенный, – это цвет силы и энергии. При более слабой насыщенности его эмоциональный тон снижается и приобретает характер серьезности и достоинства. Еще в большей степени этим характером обладает пурпур, образуя переход к спокойному настроению фиолетового и голубого цветов. Фиолетовый цвет имеет черты угрюмой серьезности» (Heinrich, 1907).

Можно привести экспериментальные данные, подтверждающие такого рода наблюдения. Так, установлено, что красный цвет вызывает более сильное возбуждение, чем голубой цвет такой же яркости, причем это отражается, в частности, в повышении систолического кровяного давления, уменьшении проводимости кожи ладони, изменении ритма дыхания, депрессии альфа-ритма в ЭЭГ, а также в отчетах испытуемых, полученных при помощи стандартизированной методики исследования эмоций.

При обсуждении вопроса об эмоциогенности сенсорных раздражителей необходимо особо остановиться на вестибулярных и кинестезических воздействиях. Кинестезические раздражители могут иметь значительную эмоциональную окраску. Так, в исследованиях, проведенных Кейганом и Берканом, было обнаружено, что возможность передвижения может служить для животных положительным подкреплением; причем эффективность этого подкрепления зависит от степени депривации, вызванной содержанием животных в закрытом помещении.

Эмоции, вызываемые сенсорными раздражениями, могут быть как положительными, так и отрицательными. Знак эмоции зависит прежде всего от качества раздражителей. П. Янг установил, что люди разного возраста весьма сходным образом реагируют на определенные запахи. Так, корреляция между оценками 14 разных запахов, произведенными испытуемыми трех возрастных групп (7–9 лет, 10–13 и 18–24 года), имела значение от 0,91 до 0,96, что свидетельствует о том, что знак эмоций, вызванных предъявляемыми веществами, с увеличением возраста существенно не меняется (Young, 1967). Установлено также, что аффективное значение чистых звуковых тонов (то есть способность вызывать эмоции определенного знака и интенсивности) зависит от их высоты и силы. Эти зависимости могут быть выражены графически. Такие кривые были представлены Гилфордом (на основе данных Янга) и получили название «изогедоны»; таким образом, изогедоны – это линии, репрезентирующие свойства раздражителей, имеющих идентичное аффективное значение.

Роль интенсивности раздражителей. Интенсивность раздражителя является одним из существенных факторов, определяющих его эмоциональное значение. Шнирла сформулировал общее положение, определяющее характер реакции организма. Согласно этому автору, «на ранних этапах онтогенетического развития стимуляция малой интенсивности обнаруживает тенденцию вызывать реакции приближения, а стимуляция большой интенсивности – реакции удаления от источника воздействия» (Schneirla, 1959). Для иллюстрации данного тезиса автор приводит множество примеров поведения животных, находящихся на разных уровнях филогенетического развития. Подобная зависимость может быть установлена и у человека.

Зависимость между силой раздражителя и вызываемой им эмоциональной реакцией отмечали и психологи прошлого. Вундт полагал, что едва заметное ощущение имеет предельно малую чувственную окраску; по мере увеличения интенсивности ощущения растет его положительная чувственная окраска, но, достигнув определенной интенсивности, эта положительная окраска начинает уменьшаться и, перейдя через нулевую точку, становится отрицательной.

Представленная Вундтом кривая соответствует накопленным экспериментальным данным. Еще в 1928 г. Энгель исследовал оценки кислого, соленого и горького растворов различной концентрации и получил кривую, подобную кривой Вундта; в 1960 г. Пфафманн получил сходные результаты, изучая вкусовые предпочтения у крыс.

При обсуждении интенсивности раздражителя следует напомнить также о влиянии внезапности его появления. Предметы, которые появляются неожиданно и быстро перемещаются, вызывают негативную реакцию. Шнирла считает, что именно этим можно объяснить, в частности, известный эффект, описанный Тинбергеном и заключающийся в том, что одна и та же перцептивная форма может либо вызывать, либо не вызывать у молодых птиц сильную эмоциональную реакцию (убегание) в зависимости от того, куда ее передвигают.

Данный эффект можно объяснить тем, что форма фигуры при перемещении слева направо вызывает более значительное и более быстрое изменение возбуждения в сетчатке глаза, чем при перемещении справа налево, и это приводит к стремительному увеличению внутреннего возбуждения, вызывающему реакцию страха.

Влияние силы раздражения и скорости ее увеличения наблюдал также Э. Франус. В исследованиях реакций страха у маленьких детей он установил, что такие реакции легко вызывают сравнительно крупные, стремительно приближающиеся и издающие громкие звуки животные (Franus, 1963).

Роль повторений и внутренних состояний

Роль повторений. Изменение эмоциональной окраски раздражителей под влиянием их повторения было предметом многих исследований. Толмен, один из первых, кто изучал эту проблему, установил, что крысы, получающие пищу в обоих концах Т-образного лабиринта, при повторении очередных проб спонтанно изменяют направление поисков. Так, если в последний раз они поворачивали налево, то в очередной пробе поворачивают направо, в следующей – налево и т.д.

В дальнейших экспериментах была сделана попытка установить, обусловлена ли такая тенденция к чередованию процессами, которые ответственны за прием раздражений, или же процессами, которые ответственны за выполнение реакций, иными словами, обусловлено ли это «наскучившей стимуляцией» или же «надоевшими действиями». Полученные данные свидетельствуют о доминирующем влиянии процессов, происходящих в сфере восприятия. Эксперименты на крысах показали, что при изменяющихся раздражителях животные не проявляют тенденции к изменению реакции (Glanzer, 1953).

Явление чередования присуще также и людям. Это показал Уингфилд при помощи очень простого эксперимента. Он просил испытуемых (студентов) многократно зажигать одну из двух находящихся перед ними лампочек (не указывая, какую именно). При таких условиях испытуемые зажигали поочередно то одну, то другую лампочку. Если лампочки различались по цвету, тенденция к чередованию была выражена более ярко. Карстен исследовала явление пресыщения, предлагая испытуемым, например, рисовать линии так долго, как только они могут. По мере повторений появлялись признаки, свидетельствующие о сопротивлении дальнейшей работе, и возрастала тенденция к модификации формы линий (введение изменчивости раздражителей). Эта тенденция заметно уменьшалась, когда менялся принцип группировки линий (изменялся раздражитель). Все эти данные говорят о том, что повторение раздражителей приводит не только к повышению порога чувствительности (адаптации), но также и к изменению (уменьшению) привлекательности раздражителя.

Повторение сенсорных раздражителей не всегда приводит к таким последствиям. Когда субъект еще только учится воспринимать такого рода раздражители, повторение в течение некоторого времени приводит к увеличению их привлекательности. Этим можно объяснить ту большую привлекательность, которую для маленьких детей имеют простые сенсорные раздражители и которая, как известно, с возрастом уменьшается. Вполне вероятно, что изменяется в некоторой степени эмоциональная значимость также и негативных раздражителей: под влиянием повторений она тоже снижается.

Повторения могут не оказывать влияния на привлекательность раздражителей, если их разделяют более или менее значительные интервалы. Так, у подопытных животных не наблюдался эффект чередования, если пробы в эксперименте не следовали непосредственно друг за другом. У лиц, продолжительное время находившихся в изоляции (в камере тишины), наблюдается повышение чувствительности к цвету – он кажется более насыщенным. Это свидетельствует об ослаблении эффекта пресыщения, проявляющегося у людей в нормальных условиях (многие люди помнят, что в детстве цвета казались им более живыми и привлекательными).

Многократное повторение одного и того же раздражители в течение нескольких дней делает его эмоционально нейтральным. Об этом косвенным образом свидетельствуют эксперименты, проведенные Солтысиком и его сотрудниками, в которых исследовалось влияние простого звукового раздражителя на сердечную деятельность у собак. Изменения в деятельности сердца можно рассматривать как вегетативный компонент эмоциональной реакции. Эти эксперименты показали, что по мере повторения слухового раздражителя происходит систематическое уменьшение частоты сердцебиений – наблюдается кумуляция эффекта угасания (Soltysik и др., 1961). У взрослых людей эмоциональная реакция на простые звуки является полностью угасшей и потому не вызывает изменений в деятельности сердца.

Описанная зависимость объясняет, в частности, почему привлекательный для маленького ребенка раздражитель не является таковым для взрослого (например, ярко окрашенный предмет, звук от брошенных на пол предметов и т.д.). Однако и взрослый может быть захвачен необычными цветовыми явлениями, если они наблюдаются редко или впервые (такими, например, как полярное сияние).

Изменение эмоциональной значимости сенсорных раздражителей может быть не только временным, но – под влиянием опыта – и более длительным. При первом применении сенсорные раздражители вызывают неспецифическую реакцию всего организма в форме увеличения активации (arousal), причем ее степень зависит от интенсивности раздражителей. Под влиянием повторения в организме формируются антиципирующие схемы, «ожидания, нервные модели пережитых событий» (Pribram, 1967, с. 831). Эти модели, обеспечивающие возможность дифференцированного отражения окружающих явлений, представляют собой эталоны, с которыми «сравниваются» поступающие воздействия. Действующие раздражители вызывают эмоциональную реакцию до тех пор, пока их репрезентация в нервных моделях не становится достаточно прочной. Если поступающие раздражения полностью соответствуют внутренним эталонам – антиципирующим схемам, или, как мы будем их называть, установкам, – наступает привыкание и как следствие – угнетение эмоциональной реакции. Если свойства раздражителей изменяются, снова возникает эмоциональная реакция. Новые свойства в свою очередь включаются в структуру схем, и после ряда повторений новый раздражитель снова утрачивает способность вызывать эмоцию.

В результате такого рода процессов происходит постепенное угнетение эмоциональной чувствительности к большинству простых сенсорных раздражителей. Чтобы вызвать реакцию, эти раздражители должны либо обладать необычными свойствами, либо выступать в новых конфигурациях. Эти конфигурации в свою очередь должны становиться все более сложными, а различия между их элементами – все более тонкими. Таким образом формируется, в частности, эстетический вкус.

Проведенный выше анализ позволяет считать, что источником стимуляции, влияющей на эмоциональное состояние индивида, является физическое окружение; чем более простым, хорошо знакомым и менее дифференцированным является это окружение, тем меньшей будет его способность вызывать эмоции.

Следует добавить, что некоторые раздражители сохраняют свою эмоциональную значимость несмотря на повторение, во всяком случае восприимчивость к ним исчезает гораздо медленнее, чем к другим раздражителям; это относится прежде всего к тем раздражителям, которые оказывают непосредственное влияние на физическое состояние организма: например, сильные термические воздействия (ожог, холод), механическое повреждение тканей, ряд химических раздражителей (некоторые запахи). Это касается также и тех раздражителей, которые в филогенетическом развитии были связаны с явлениями, важными для индивида или вида (некоторые вкусовые раздражители, сексуальные раздражители).

Чувствительность к этим раздражителям, как, впрочем, и ко всем остальным, изменяется в зависимости от состояния организма и прежде всего от состояния потребностей.

Роль внутренних состояний. Эмоциональная значимость раздражителя может изменяться под влиянием соматических факторов. На это указывают, в частности, наблюдения над животными; например, у животных, хирургически лишенных надпочечников, при сохранении порога физиологической чувствительности к соли значительно снижается порог ее предпочтения, иначе говоря, увеличивается «заинтересованность» в соли. В экспериментах, проведенных Янгом, было обнаружено, что пищевое предпочтение зависит от диеты и потребностей организма (Young, 1961).

Болевая чувствительность

Учитывая приведенные данные, можно уверенно утверждать, что каждый сенсорный раздражитель обладает определенной эмоциональной значимостью. Иначе говоря, он вызывает состояние удовольствия или неудовольствия, изменения в уровне активации и в деятельности внутренних органов; если он достаточно сильный, то может вызвать также организованную активность в форме, например, хватания, убегания, нападения и т. п. Эмоциональное значение раздражителя зависит от его интенсивности, а также от того, какими рецепторами он воспринимается – раздражение одних рецепторов обычно вызывает положительные реакции, других – отрицательные; резкое, внезапное, сильное раздражение любого рецептора вызывает негативную реакцию (чаще всего в форме страха или ярости). Умеренные воздействия обычно вызывают положительные эмоции. Эмоциональная значимость сенсорного раздражителя изменяется под влиянием опыта, а также в зависимости от органических условий; повторение приводит к уменьшению эмоциональной значимости раздражителя (то есть к привыканию).

Эти утверждения имеют весьма обобщенный характер, так как относятся к различным сенсорным раздражителям, и прежде всего к тем, в которых преобладает познавательный (информационный) компонент. Более подробная характеристика эмоциональных особенностей этих раздражителей потребовала бы особого обсуждения отдельных модальностей, что выходит за рамки данной работы. Однако, учитывая важное значение боли как источника эмоций, рассмотрим здесь в качестве примера только эту модальность.

Боль. Болевые раздражители являются одним из первичных источников эмоционального процесса. Боль возникает тогда, когда какой-нибудь внутренний или внешний фактор вызывает раздражение специализированных нервных волокон, так называемых волокон типа С. Эти волокна относятся к числу наиболее тонких, и нервные импульсы проходят по ним медленнее, чем по другим волокнам. Этим объясняется тот факт, что боль обычно возникает несколько позднее, чем другие ощущения.

Процесс, вызываемый болевым раздражением, является весьма сложным; в нем можно выделить несколько моментов. Прежде всего известно, что реакция на болевое раздражение как бы состоит из двух независимых компонентов: познавательного и эмоционального. Последний проявляется в форме отрицательной эмоции страдания. В некоторых случаях можно разделить эти компоненты, о чем свидетельствует, в частности, следующее наблюдение. Существуют больные, которые испытывают очень сильные боли хронического характера, не снимаемые при помощи лекарств. В таких случаях для устранения боли иногда прибегают к хирургическому вмешательству, которое заключается в перерезке нервных путей в передней части мозга (так называемая лейкотомия). В результате такой операции иногда можно наблюдать удивительный эффект. Человек утверждает, что он по-прежнему знает, что ему больно, однако теперь это знание его не беспокоит и он не испытывает никаких страданий. Иными словами, сохраняется сенсорный (или познавательный) компонент боли, но исчезает его эмоциональный компонент. Познавательный компонент информирует о том, что именно повреждено (хотя и не очень отчетливо), тогда как эмоциональный побуждает индивида к избеганию или устранению фактора, вызывающего повреждение.

Люди, теряющие вследствие болезни чувствительность к боли, обречены на множество повреждений. Так, дети, страдающие таким заболеванием, бывают постоянно изранены или обожжены, ибо утрата болевой чувствительности лишает их достаточной осторожности.

Разные люди характеризуются различной эмоциональной реакцией на боль. Возможно, что это обусловлено неодинаковой чувствительностью рецепторов.

Чувствительность к боли зависит в некоторой степени от опыта первых дней жизни. Об этом свидетельствуют наблюдения и эксперименты, проведенные на животных. Так, в одном эксперименте на нижние и верхние конечности новорожденного шимпанзе (по имени Роб) были надеты картонные трубы. Это исключало какое бы то ни было раздражение этих частей тела, но не мешало передвижению. Когда в возрасте двух с половиной лет у этого шимпанзе исследовались особенности сенсорных реакций, оказалось, что они отличались от реакций шимпанзе, выросших в нормальных условиях. В частности, удивительные изменения произошли в области болевой чувствительности. В то время как обыкновенный шимпанзе на укол булавкой бурно реагировал и тотчас же стремился устранить колющий предмет, Роб не проявлял негативной реакции, а скорее пытался обследовать инструмент воздействия.

То же самое наблюдалось у собак, которые после рождения в течение некоторого времени содержались в полной изоляции (в маленькой затемненной и изолированной от звуков клетке). Во взрослом возрасте эти собаки проявляли необычную реакцию на болевые раздражители. Так, ожог или укол булавкой не производили на них никакого впечатления; при виде зажженной спички они приближались и обнюхивали ее. Эти действия они повторяли неоднократно. Следует подчеркнуть, что нормальная собака, никогда не видевшая огня, ведет себя таким образом только один раз, а затем начинает его избегать (Hebb, 1955, 1958).

Такого рода наблюдения показывают, что реакция на боль, помимо момента отрицательной эмоции, или страдания, содержит еще один связанный с нею момент – приобретенный в опыте элемент страха. Индивид часто оказывается в ситуации, в которой небольшая боль предвещает более сильную. Слабая боль в результате повреждения может впоследствии из-за опухоли стать значительной, болевые ощущения в области живота могут перерасти в сильный болевой приступ и т. п. Подобный опыт приводит к тому, что большинство людей воспринимают боль не только как актуальное раздражение, но и как сигнал чего-то еще худшего, как показатель, эмоциональный компонент которого суммируется с чисто болевым фактором.

Установлено, что реакцию на боль можно заметно ослабить, если устранить фактор страха. На это, в частности, направлена предродовая психотерапия. Как свидетельствуют сообщения из клиник разных стран, такая психотерапия значительно ослабляет у рожениц интенсивность болевых ощущений.

В результате применения соответствующей процедуры реакцию на боль можно уменьшить или даже полностью устранить. Эта процедура заключается в превращении болевого раздражителя в сигнал, предвещающий нечто полезное для организма. Впервые это было установлено в экспериментах, которые в лаборатории И. П. Павлова проводила М. Н. Ерофеева.

Собака, помещенная в специальную стойку, получала раздражения электрическим током, что сначала вызывало бурную оборонительную реакцию. Вслед за каждым раздражением следовало пищевое подкрепление. Многократное повторение такого сочетания раздражителей постепенно превратило болевое воздействие в сигнал получения пищи. В результате этого признаки оборонительной реакции у собаки начали исчезать; раздражение током стало вызывать пищевую реакцию (выделение слюны, поворот головы в сторону, откуда подавалась еда, и т.п.). В конечном счете даже сильный электрический ток, приводивший к повреждению кожного покрова животного, не вызывал болевой реакции, а вызывал лишь признаки заинтересованности пищей. Однако очень сильная боль, вызываемая непосредственным раздражением нервных окончаний, расположенных в надкостнице, исключает возможность такой перестройки реакций, оставаясь сильным отрицательным раздражителем.

Изменения реакций на боль наблюдались не только в экспериментах на животных. Установлено, например, что при помощи соответствующей подготовки можно уменьшить реакцию на боль от укола у детей дошкольного возраста; можно даже добиться того, что ребенок будет охотно соглашаться на укол. Исследователи, получившие этот результат, воспользовались методом, аналогичным тому, который применяла М. Н. Ерофеева в павловской лаборатории. Опыт состоял в следующем. Прежде всего детям говорили, что они получат интересовавшую их игрушку при условии, если согласятся на укол. При этом исследователи старались, чтобы обещанный предмет был для ребенка действительно очень привлекательным и, кроме того, чтобы желание получить игрушку возникло раньше страха перед уколом. Таким образом внимание ребенка концентрировалось на ожидающем его приятном событии. В этих условиях укол воспринимался как этап приближения к удовольствию и получал совершенно иное значение: он становился сигналом чего-то позитивного и тем самым приобретал характер положительного воздействия.

Таким образом, хотя боль обычно вызывает отрицательные эмоциональные процессы, под влиянием жизненного опыта особенности этих процессов могут подвергаться значительным преобразованиям.

Сильным эмоциональным эффектом обладают также раздражения, которые порождаются процессами, происходящими в самом организме. Эти раздражения вызываются 1) естественными колебаниями биологического равновесии, обусловленными самим процессом жизнедеятельности, 2) активностью внутренних органов и мышц, 3) патологическими изменениями, происходящими в организме, и 4) функциональными изменениями, связанными с введением в организм тех или иных веществ. Остановимся отдельно на каждом из этих факторов.

Факторы, вызывающие сильную эмоциональную реакцию. Изменения гомеостатического равновесия

Изменения гомеостатического равновесия. Колебания биологического равновесия являются источником состояний, называемых по традиции побуждениями (drives). Их упоминание при обсуждении эмоций обусловлено двумя причинами: во-первых, у высших животных гомеостатические изменения приобретают характер побуждений (то есть определяют направленность действий) только на более поздних этапах развития (под влиянием опыта и упражнения), тогда как на более ранних этапах они имеют почти исключительно эмоциональный характер; во-вторых, в каждом побуждении содержится отчетливый эмоциональный компонент, который на определенных стадиях действия побуждения (например, на стадии удовлетворения) приобретает доминирующее значение.

К основным источникам эмоций относятся изменения гомеостатического равновесия, связанные:

• с дефицитом определенных пищевых веществ, о котором сигнализируют химические изменения крови и сокращения желудка, хотя последний компонент не является обязательным;
• с изменениями осмотического давления в тканях, что создает состояние, называемое «жаждой»;
• с изменением парциального давления кислорода и содержания углекислого газа в крови, выражающимся в чувстве удушья;
• с протеканием менструального цикла и процессом выделения половых гормонов, приводящим к изменению сексуального возбуждения;
• с состоянием наполнения кишечника или мочевого пузыря, воспринимаемым как позыв к дефекации или мочеиспусканию либо неопределенная боль в животе.

Эмоции, связанные с указанными факторами, в начальном периоде жизни имеют неспецифический характер; они не представлены в сознании субъекта (которое находится еще в зачаточной стадии развития) и не вызывают еще почти никаких специфических изменений в поведении. Основной эффект всякого возбуждения в этот период сводится к общему увеличению активации с отрицательным знаком (недифференцированное неудовольствие). По мере научения происходит связывание отдельных видов возбуждения с определенными схемами действий, что приводит к их выделению в отдельный механизм побуждения. Таким образом, из неопределенного переживания беспокойства и возбуждения постепенно выделяются все более специфические чувства голода и жажды. В более позднем периоде выделяется и детализируется сексуальная эмоция.

Гомеостатические изменения происходят, как правило, циклично: обнаружение дефицита – достижение удовлетворения. Первое звено этого цикла вызывает обычно эмоции отрицательного характера и увеличение активации (а позднее также и специфическое состояние побуждения), второе же – спад активации и положительные эмоции.

Действие внутренних раздражений, связанных с гомеостатическими изменениями, вызывает состояние готовности, которое выражается в увеличении общей эмоциональной чувствительности. Если в окружающей среде не обнаруживаются объекты, с помощью которых можно было бы устранить нарушение гомеостатического равновесия (удовлетворить побуждение), а также сигналы, указывающие, где именно следует искать такие объекты, не возникает и специализированная реакция побуждения. В этом случае происходит значительное усиление активации – возникает общее возбуждение или состояние напряжения; такие состояния обычно описываются как «неопределенное желание», «необъяснимая тоска» или «странное беспокойство» и т.п. В этих случаях возрастает тенденция к негативным реакциям: раздражительности, нервозности, напряжению и т.п.

Некоторые побуждения (например, голод или секс) способствуют возникновению сильных эмоций агрессивного характера. Из наблюдений над животными известно, что мужские половые гормоны способствуют появлению агрессивных реакций. Влияние голода на возникновение отрицательных эмоций может быть связано с тем, что биохимические изменения крови вызывают расстройство нормальной активности клеточных ансамблей, способствуя тем самым дезорганизации корковых процессов, что может вызвать отрицательные эмоции. Вполне возможно, что это влияние связано с действием не только биохимических, но и нервных факторов – сильное возбуждение пищевых центров может стать причиной изменений в неспецифической (ретикулярной) активирующей системе, что в свою очередь приводит к нарушению деятельности коры.

Эмоциональные сдвиги, вызванные недостатком пищи, стали предметом специального изучения в широкоизвестном эксперименте с группой испытуемых-добровольцев, голодавших в течение нескольких месяцев. У них наблюдались, в частности, подавленность, раздражительность потеря сексуальных интересов. И в повседневной жизни часто голодный человек проявляет повышенную агрессивность и склонность к гневу; причиной усиления агрессивных тенденций может стать также и сексуальная депривация.

Некоторые побуждения имеют цикличный характер. Так, с определенной регулярностью проявляется голод. В связи с этим могут возникать отчетливые цикличные изменения настроения, что особенно заметно у детей.

Согласно некоторым данным, цикличный характер имеет также сила сексуального побуждения у женщин, причем это, по-видимому, связано с менструальным циклом. Однако это мнение разделяют далеко не все исследователи. Некоторые из них считают, что колебания сексуальной возбудимости связаны не столько с колебаниями биологического характера, сколько с колебаниями страха перед возможной беременностью, зависящей от фаз месячного цикла. Тем не менее бесспорно, что в зависимости от месячного цикла происходят более общие изменения настроения и уровня активации.

Мышечная и нервная активность. Как известно, нервная активность приводит к увеличению усталости: это состояние характеризуется как изменениями в деятельности внутренних органов, так и рядом психических изменений, например ослаблением интересов (мотивации), усилением раздражительности и т.п.

Возникновение эмоций связано также с мышечной активностью. Выполнение тяжелой, непосильной работы является источником сильных отрицательных эмоций, тогда как выполнение работы, соответствующей возможностям организма, вызывает положительные переживания. Каждое значительное усилие требует гармоничного согласования различных функций организма: кровообращение, дыхание, выделение определенных субстанций, интенсивность обмена веществ должны быть приспособлены к выполняемым действиям. Если соответствующие системы функционируют нормально, у человека возникает ощущение силы, бодрость, жизнерадостность, в противном случае наблюдается плохое самочувствие, подавленное настроение, недовольство и т.п.

Такая зависимость служит объяснением часто наблюдаемых различий в настроении молодых и пожилых людей. Молодой здоровый организм сам по себе является источником беспричинной радости, прилива сил и т.п., дисфункция же стареющего организма может быть причиной неудовлетворенности, плохого настроения, ворчливости и т.п.

Факторы, вызывающие сильную эмоциональную реакцию. Патологические изменения и действие фармакологических средств

Патологические изменения. Возникающие в организме патологические процессы вызывают, как правило, ухудшение настроения (вследствие общего нарушения нормальных функций организма), а также чувство боли (когда они достаточно локализованы). Ухудшение настроения бывает одним из первых признаков начинающегося заболевания. В таких случаях наблюдается увеличение раздражительности, плохое самочувствие, беспокойство, потеря интересов. Иногда эмоция выступает как специфический признак заболевания, которое она сопровождает. К таким заболеваниям относятся болезни сердца и коронарных сосудов. Одно из типичных проявлений грудной жабы – приступообразная тревога. Больному кажется, что скоро произойдет что-то страшное, он испытывает непреодолимый страх. Тревога иногда достигает очень большой силы. Существует мнение, что импульсы, возбуждающие центры страха, вызываются недостаточным снабжением кислородом сердечной мышцы. Это мнение, однако, разделяется не всеми. Во всяком случае, очень часто появление сильной беспричинной тревоги (иногда возникающей во сне) может указывать на начало сердечного заболевания.

Тревога является также одним из наиболее характерных признаков гиперфункции щитовидной железы.

Однако патологические процессы вызывают не только отрицательные эмоции. Так, по неизвестным причинам при кислородном голодании непосредственно перед потерей сознания возникает повышенное настроение. В этом кроется серьезная опасность, в частности, для альпинистов и летчиков, поскольку хорошее самочувствие и отсутствие тревоги отнюдь не способствуют принятию соответствующих предупредительных мер.

Другим примером может служить эйфоричное настроение у больных, страдающих органическим поражением мозга. Как пишет Биликевич: «Больно ничем не озабочен, его мысли безмятежны; он удовлетворен и счастлив» (Bilikiewicz, 1960). Эти явления наблюдаются при таких тяжелых заболеваниях, как прогрессивный паралич, эпилепсия, хорея, рассеянный склероз.

Действие фармакологических средств. Эмоциональные процессы могут возникать также под влиянием введения в организм определенных веществ. В медицинской практике применялся, например, так называемый ЛСД-25 – средство, вызывающее у здоровых людей симптомы психотического характера. В экспериментах было установлено, что под его влиянием могут появиться многочисленные изменения эмоционального характера.

У некоторых людей развивается эйфория, безудержный смех и т. д. Это настроение может позднее переходить в состояние сильного беспокойства. He вполне ясно, однако, являются ли эти реакции непосредственным следствием применения фармакологического средства; дело в том, что ЛСД вызывает также значительные изменения в перцептивных процессах (галлюцинаторного типа). Этот перцептивный опыт может оказывать влияние на переживание эмоций. Однако сила и характер протекания эмоциональных реакций в этих случаях указывают на то, что данное средство приводит, по-видимому, также и к непосредственному возбуждению центров эмоций.

Введение в организм веществ, вызывающих эмоциональные процессы (и не только в научно-исследовательских целях), не является изобретением современности. Так, в раннем средневековье у некоторых северных племен существовал обычай, называвшийся «хождением с нагой кожей» (то есть без панциря – Berserk). Это выражение означало большую, безрассудную смелость, яростную битву с противником. В старинных норвежских сагах рассказывается, что некогда жили великаны, которые так и назывались – Берсерк. Эти люди время от времени впадали в страшное неистовство, которое удваивало их силы, делало нечувствительными к боли, однако лишало их разума: в такие моменты они вели себя как дикие звери. Такое состояние начиналось с дрожи, оскаливания зубов, конвульсий, прилива крови к лицу и переходило в ярость. Со страшным звериным ревом они набрасывались на противника, грызли и уничтожали все, что попадалось им на пути.

Описанное поведение напоминает поведение животных, у которых в опытах раздражается центр ярости в промежуточном мозге. По-видимому, такое поведение людей вызывалось действием какого-то вещества растительного происхождения. Многие исторические исследования обычаев, религиозных обрядов и т. п. указывают на то, что таким средством были, скорее всего, грибы из рода мухоморов. Известно также, что среди сибирских народностей распространен обычай одурманивания с помощью таких грибов.

Воздействие на эмоции путем введения тех или иных веществ широко применяется и в наше время, с тем лишь различием, что вместо ядовитых грибов используются наркотики, а чаще всего – алкоголь.

Общая характеристика натуральных эмоциональных раздражителей. Натуральные эмоциональные раздражители имеют огромное значение в начальный период жизни индивида. На их основе формируются первичные механизмы регуляции, первичные побуждения и так называемые эмоциональные потребности. Формирование побуждений происходит вследствие того, что возбуждение, возникающее в результате нарушения биологического равновесия в организме, связывается с образами предметов, с помощью которых это возбуждение может быть ослаблено, программой действий, обеспечивающих достижение этих предметов, а также с образом условий, которые необходимы для осуществления этих действий. Благодаря этому происходит обособление функциональных единиц – побуждений. Так, например, побуждение голода можно рассматривать как образовавшуюся в онтогенезе связь между возбуждениями, поступающими от внутренних органов (прежде всего под влиянием сокращений желудка и изменений химического состава крови), образами пищи, заученными двигательными схемами достижения пищи, а также целой системой ассоциаций, касающихся информации о том, где и когда можно найти пищу, что сигнализирует о ее наличии и что – об отсутствии. Основу качественных различий между побуждениями составляют различия операций, посредством которых они могут быть редуцированы.

Формирование эмоциональных потребностей связано с действием экстероцептивных эмоциогенных раздражителей. Последние вызывают состояния сильного возбуждения, положительного или отрицательного знака, которые индивид научается избегать или добиваться. Так, например, болевые или другие вредные воздействия приводят к установлению связи между страхом и определенными факторами, способными этот страх (или боль) вызвать или устранить. Эмоционально положительные воздействия, такие, как нечто теплое, мягкое, являются, как показывают эксперименты Харлоу, весьма важной предпосылкой мотивации, побуждающей к установлению контактов с другими индивидами. Вполне возможно, что любой вид сенсорных воздействий влечет за собой эмоциональные реакции, которые оказывают влияние на формирование более сложных механизмов регуляции. Однако пока мы располагаем весьма скудной информацией об этих механизмах.

Не вполне ясно, одни ли только относительно простые сенсорные раздражители являются безусловными эмоциогенными факторами, или те ими могут быть и определенные конфигурации раздражителей. В пользу того, что способностью возбуждать эмоции могут обладать некоторые конфигурации раздражителей свидетельствуют, например, эксперименты, в которых молодые шимпанзе, от рождения воспитывавшиеся в изоляции от других индивидов, подвергались различной стимуляции. Оказалось, что диапозитив, изображающий лицо разгневанного самца шимпанзе, вызывал у животных реакцию страха. Не исключено, что и другие конфигурации сенсорных раздражителей способны столь же естественно вызывать эмоции. Необходимо, например, учитывать то, что такая сложная система раздражителей, какую представляют собой сигналы о положении индивида в группе, может оказывать эмоциональное воздействие. Реакции на такого рода ситуативные факторы наблюдаются у высших стадных животных (например, у собак, обезьян), и не исключено, что в некоторой форме они проявляются и у человека. Разумеется, это касается только самых элементарных отношений, таких, как «господство – подчинение», о которых сигнализируют определенные мимические конфигурации и выразительные движения.

Превращение нейтральных раздражителей в эмоциогенные

Нейтральные раздражители могут превратиться в эмоциогенные в том случае, если они приобретают функцию сигнала важных для субъекта событий. Это происходит вследствие образования условных эмоциональных рефлексов, вследствие генерализации, а также в результате высших психических процессов, благодаря которым человек оценивает значение ситуаций. Прежде чем более подробно рассмотреть каждый из этих процессов, следует подчеркнуть, что, употребляя понятие «нейтральный раздражитель», можно иметь в виду три рода явлений.

Во-первых, нейтральным будет каждый сенсорный раздражитель, у которого вследствие повторения исчезла или предельно ослабла способность вызывать эмоцию.

Во-вторых, нейтральным раздражителем может быть любая конфигурация сенсорных раздражителей, обусловленная объектами и ситуацией.

В-третьих, сенсорные раздражители или их конфигурации могут быть нейтральными только в отношении одного определенного эмоционального процесса. Другими словами, фактор, способный вызывать определенную эмоцию (например, пищевую), может быть совершенно нейтральным в отношении эмоции страха и только в результате соответствующего процесса приобрести способность вызывать также и эту эмоцию.

Обусловливание эмоций (научение). Тадеуш Закшевский в своей книге приводит случай с летчиком, который, выполняя во время второй мировой войны боевой вылет на бомбардировщике, был сбит над Ла-Маншем. Ему удалось спастись и вернуться в свою часть, однако с этого момента, перелетая пролив, он каждый раз испытывал сильное беспокойство, сопровождаемое ярко выраженными соматическими проявлениями (потоотделением, дрожью). После того как он перелетал пролив, эти проявления исчезали (Zakrzewski, 1967, с. 49).

Очевидно, что в основе подобных явлений лежит процесс образования условных рефлексов (научение).

Впервые значение этого процесса для возникновения эмоциональных реакций было выявлено около пятидесяти лет назад в эксперименте, проведенном Уотсоном и ставшем классическим. Исследование проводилось над одиннадцатимесячным мальчиком по имени Альберт. Основой исследования послужило наблюдение, что у детей реакцию страха легко вызвать при помощи сильного звука. Эксперимент проходил следующим образом.

Мальчику показывали белую крысу, с которой он неоднократно играл. Когда он протянул руку, чтобы взять крысу, экспериментатор ударил в расположенный сзади мальчика гонг. Раздался сильный звук, ребенок вздрогнул и закричал от испуга. Вскоре он получил кубики, успокоился и начал играть. Ему снова показали крысу. На этот раз реакция ребенка последовала с некоторой задержкой, он уже не так быстро и нетерпеливо протянул руку и лишь осторожно дотронулся до животного. В этот момент опять раздался гонг, что снова вызвало бурную реакцию страха. Через несколько минут ребенок успокоился и снова занялся кубиками. Когда крысу принесли в третий раз, реакция ребенка была совершенно иной. Он проявлял все признаки страха при одном лишь виде этого животного. Уже не было никакой нужды ударять в гонг. Ребенок отворачивался от крысы и начинал плакать.

Когда через месяц Альберту вновь показали белую крысу, реакция страха не изменилась. Есть основания считать, что она приобрела устойчивый характер. Как полагает автор, она могла сохраниться даже до конца жизни. Более того, было замечено, что эта реакция возникала не только при виде белой крысы. И другие, хотя бы в чем-то сходные предметы, такие, как собака, кошка, кролик, морская свинка, меховое пальто и даже маска Деда Мороза, вызывали реакцию страха.

В этом эксперименте наблюдаются два весьма важных процесса, которые объясняют, почему люди начинают эмоционально реагировать на первоначально нейтральные предметы.

Первый процесс – это образование условных эмоциональных реакций: нейтральные раздражители, которые предшествуют появлению эмоциогенных раздражителей или их сопровождают, сами приобретают способность вызывать эмоции.

Нельзя говорить о том, что в описанном эксперименте (как и в рассматриваемом ниже эксперименте Джонс) условное значение приобретал нейтральный раздражитель, так как применявшиеся раздражители уже имели некоторое эмоциональное значение. В данном случае происходил процесс так называемой переделки раздражителя, который, как показывают исследования школы Конорского, протекает несколько иначе, чем обусловливание действительно нейтрального раздражителя.

Второй процесс – это генерализация эмоциональных раздражителей: индифферентные раздражители, похожие на раздражители, которые вызывают эмоции, также приобретают способность вызывать эмоции.

Исследования образования условных эмоциональных реакций проводятся не только в научных, но и в лечебных целях. Так, этот процесс широко используется как психотерапевтическое средство.

Одна из таких психотерапевтических процедур состоит в выработке условной реакции отвращения. Например, пациенту, для которого дамские сумки и детские коляски были сексуальными фетишами (что приводило его к постоянному конфликту с законом), показывали эти предметы и их фотографии непосредственно перед тем, как у него начиналась сильная рвота от полученной ранее инъекции апоморфина. Автор данного метода Реймонд добивался того, что эти предметы приобретали способность вызывать сильное чувство отвращения (Bandura, 1961). Подобная процедура применяется при лечении алкоголизма.

Предпринимались также попытки придать отрицательным раздражителям положительное эмоциональное значение. Одной из первых таких попыток является эксперимент М. Джонс, задуманный как продолжение эксперимента Уотсона и проводившийся под его руководством, Джонс пыталась устранить сильный страх, который возникал у исследуемого ею ребенка при виде кролика (Jones, 1924).

Процедура выработки положительного условного рефлекса в данном случае состояла в том, что раздражитель, вызывавший страх (кролик), показывали и постепенно приближали в ситуациях, когда ребенок испытывал положительные эмоции, а именно в момент игры с другими детьми, не боявшимися кролика, а позднее при получении любимых лакомств. В результате применения такой про¬цедуры постепенно возрастала толерантность в отношении кролика, которую впоследствии сменяла положительная реакция.

Следует подчеркнуть, что существенную роль в этом эксперименте играло подражание. Лица, представляющие для других людей эмоциональную ценность, вызывают тенденцию к подражанию (Bandura, Huston, 1961) и тем самым способствуют формированию новых эмоциональных отношений.

В экспериментах Петерса и Дженкинса процедура положительного подкрепления применялась в отношении больных, страдавших хронической шизофренией. Учитывая ограниченную возможность социального воздействия на таких больных, к ним была применена процедура, основанная на первичном подкреплении (Bandura, 1961, с. 149). Больные, у которых посредством субкоматозных инъекций возбуждался острый голод, выполняли различные задания, получая в качестве вознаграждении пищу. Через некоторое время подкрепляющее значение для пациентов приобретало направленное на них поведение экспериментатора. Таким образом, при посредство пищевого подкрепления положительную эмоциональную значимость приобретали определенные действия других людей.

Эти и многие другие (проведенные в основном на животных) эксперименты показывают, что вследствие образования условных реакций первоначально нейтральные раздражители могут стать «привлекающими» (положительными) и «отталкивающими» (отрицательными). Главным условием эмоционального научения является при этом связь во времени между нейтральным раздражителем и подкрепляющим агентом, который вызывает эмоцию.

Достаточное ли это условие? Некоторые авторы считают это сомнительным. Так, например, Валентайну не удалось получить описанного Уотсоном результата, когда в качестве нейтрального раздражителя он вместо крысы использовал бинокль. В момент, когда раздавался сильный свисток, изучавшаяся им девочка не реагировала страхом, а лишь стала смотреть в направлении, откуда исходил звук. Но она не стала после этого бояться бинокля. Однако совсем иное поведение она обнаружила в отношении гусеницы. Увидев ее, девочка отвернулась и отказалась к ней притронуться. Когда при взгляде на гусеницу раздался сильный свисток, ребенок испугался и громко заплакал (Valentine, 1956, с. 132–133).

Ссылаясь на другие аналогичные исследования, Валентайн высказывает мнение, что в результате образования условной связи эмоциогенным может стать только такой раздражитель, который с самого начала сам способен вызвать некоторую степень эмоционального возбуждения. Совершенно нейтральный раздражитель не может стать условным эмоциональным раздражителем.

С таким мнением полностью согласиться нельзя. Прежде всего не совсем ясен тот эмпирический аргумент, на который ссылается Валентайн. Как следует из его описания, применявшийся подкрепляющий раздражитель (свисток) не вызывал выраженной реакции страха, то есть фактически не выполнял функции подкрепления. Поэтому не удивительно, что в этих условиях не удалось выработать страх в отношении бинокля. С другой стороны, гусеница, по причинам, о которых будет идти речь дальше, сразу вызывала отрицательную (хотя и не очень сильную) эмоциональную реакцию.

Тем не менее данные, на которые ссылается Валентайн, заслуживают внимания, так как они указывают на два важных факта.

Первый – это факт облегчения эмоциональной реакции. Некоторые раздражители по тем или иным причинам быстрее других становятся эмоциогенными: гусеница вызвала страх легче, чем бинокль. И наоборот, некоторые раздражители с трудом становятся условными. Так, в эксперименте Джонс кролик очень медленно приобретал особенности положительного эмоционального раздражителя; по-видимому, первоначальная эмоциональная реакция (страх) препятствовала выработке новой. Это наводит на мысль, что раздражители, уже имеющие некоторую эмоциональную значимость, легче приобретают особенности эмоциогенного раздражителя, если подкрепляются родственной эмоцией.

Во-вторых, заслуживает внимания феномен суммации эмоций. В описанном случае гусеница и свисток при одновременном воздействии вызывали эмоциональную реакцию, которую каждый из этих раздражителей в отдельности вызвать не мог.

Условные эмоциональные реакции обладают рядом признаков, которые отличают их от других условных реакций.

Одно из различий касается влияния подкрепления. Как указывает Маурер, наказание по-разному действует на двигательные и эмоциональные реакции. Если наказываемое движение обнаруживает тенденцию к торможению, то наказание реакции страха только усиливает ее (Mowrer, 1960, с. 416–419). Таким образом, наказание может действовать как фактор, закрепляющий эмоциональные реакции.

Однако утверждение Маурера относится только к отрицательным реакциям. Положительные эмоциональные реакции подчиняются закономерностям, свойственным двигательным реакциям: они вырабатываются и закрепляются под влиянием вознаграждения и исчезают под влиянием наказания.

Второе различие касается способа возникновения эмоциональных реакций. Если новые двигательные реакции (навыки) вырабатываются тогда, когда они служат определенным целям, то есть приводят к получению вознаграждения или избеганию наказания, новые эмоциональные реакции возникают в результате одного только совпадения во времени – когда нейтральный раздражитель предшествует эмоциональному или действует одновременно с ним (там же).

Еще одна особенность эмоциональных реакций заключается в их стойкости к угашению. Даже при небольшом числе сочетаний они могут оказаться весьма устойчивыми. Эти данные были получены, в частности, в исследованиях, в которых одновременно регистрировались моторные и вегетативные реакции на условный раздражитель (вегетативные реакции можно рассматривать как индикатор эмоции). Так, группа польских исследователей установила, что в процессе угашения моторной условной реакции на звук движение исчезает значительно раньше, чем реакция сердца. Вегетативные реакции, связанные с эмоциональными процессами, быстрее вырабатываются и медленнее угасают.

Эмоциональные реакции с трудом поддаются также и дифференцировке. Поэтому они редко бывают ответами на какой-то специфический раздражитель, предвещающий нечто полезное или вредное, напротив, их часто вызывает целый комплекс раздражителей, которые не приносят индивиду пользу и ничем ему не угрожают. Этим объясняется та своеобразная иррациональность эмоций, которую иногда можно наблюдать в повседневной жизни.

Иррациональность эмоций связана также с явлением генерализации. В результате генерализации индивид эмоционально реагирует на предметы и ситуации, которые никогда не приносили ему ничего плохого или хорошего, однако которые в чем-то сходны с тем, с чем уже были связаны какие-то его эмоциональные переживания в прошлом.

Генерализация эмоций

Сфера проявления эмоциональной реакции зависит от того, насколько широкой была генерализация. Из исследований школы Павлова известно, что на начальных этапах приобретения опыта генерализация имеет весьма широкий диапазон – на первой фазе выработки условного рефлекса множество явлений, даже слабо напоминающих условный раздражитель, способны вызывать условную реакцию. Павлов назвал это явление «первичной генерализацией». Позднее под влиянием нового опыта пределы генерализации сужаются.

Нечто подобное наблюдается при исследовании процесса генерализации эмоций. Так, в упоминавшихся выше экспериментах Уотсона и Джонс после выработки у детей эмоциональных реакций на определенных животных (крысу и кролика) такие же реакции стали вызывать многие другие предметы, чем-то напоминающие исходный объект реакции: другие животные, мягкие, меховые предметы и др.

Генерализация распространяется не только на сходные предметы, но также и на те предметы, которые появлялись одновременно с источником эмоции. Другими словами, эмоции связываются со всей ситуацией в целом.

Легкость образования «условных эмоциональных рефлексов», явная тенденция эмоций к установлению связей с разными элементами ситуации, а также трудности при выработке дифференцированных реакций объясняют тот факт, что эмоциональные реакции у человека носят крайне неопределенный, «диффузный» характер. Эмоции «окрашивают» любую ситуацию, в которой оказался человек. Из-за сходства ситуаций их эмоциональная значимость «смешивается», частично изменяясь, вследствие чего возникают новые, особые формы эмоций. Любая новая ситуация уже имеет для человека некоторый эмоциональный «тон», зависящий от того, какие эмоции он испытывал в сходных условиях.

На начальных этапах развития человека генерализация эмоциональных реакций происходит на основе физического сходства раздражителей и смежности их во времени. Позднее, по мере развития возникает новая основа для генерализации – семантическое сходство.

Мысль о том, что генерализация происходит на основе семантического сходства, давно высказывали, правда пользуясь иной терминологией, исследователи психоаналитической ориентации. Они утверждали, что эмоциональное отношение к определенному предмету переносится на другие, сходные по значению предметы. Одно из фундаментальных положений Фрейда, положение о «первичном выборе объекта», основывается на такого рода предпосылке.

Согласно Фрейду, предметы или лица, которые впервые в детстве удовлетворили либидозное влечение ребенка, становятся как бы образцами, на которые позднее ориентируется взрослый человек. Так, мать, например, становится эталоном желанной женщины. Фрейд имел в виду при этом не физические свойства; он подчеркивал скорее сходство влияний, отношений, то есть содержательное сходство. Стало быть, взрослый человек ищет в женщине не столько цвет глаз или волос своей матери, сколько определенное к себе отношение.

Независимо от того, справедливо это утверждение или нет (а оно, несомненно, нуждается во многих оговорках), бесспорно, что генерализация эмоций может происходить не только на основе физического сходства. Иллюстрацией этому может служить эксперимент, который проводили Лойси, Смит и Грин (Lacey, Smith, Green, 1964).Процедура опыта, в котором испытуемыми были студенты, состояла в следующем.

Испытуемый удобно усаживался в кресло. На его левую руку, в том месте, где близко к поверхности тела проходит нерв, прикреплялся электрод, при помощи которого испытуемому можно было нанести электрораздражение небольшой силы, вызывающее помимо ощущений жжения и щипка резкую непроизвольную судорогу мышцы предплечья. Испытуемый, которому сообщалось, что исследуются особенности координации интеллектуальной и моторной деятельности, выполнял следующее задание: в ответ на каждое подаваемое через репродуктор слово он должен был найти и произнести вслух как можно больше слов (цепь ассоциаций). Одновременно он должен был нажимать на телеграфный ключ в максимально регулярном темпе. После сигнала «стоп» он должен был прекратить обе деятельности и ждать, пока не будет предъявлено очередное слово. Время от времени сразу после завершения цепи ассоциаций испытуемый получал удар током. Экспериментатор (об этом испытуемый не знал) использовал список слов, в котором два слова: «бумага» и «корова» – повторялись по шесть раз. Одна группа испытуемых получала удар током каждый раз после завершения ассоциаций на слово «бумага», другая – на слово «корова». Одновременно регистрировались две вегетативные реакции: расширение сосудов пальцев и кожно-гальваническая реакция.

Каковы результаты этого эксперимента? Прежде всего было обнаружено, что у лиц, получавших удар током после цепи ассоциаций на слово «бумага», вскоре на это слово начала возникать кожно-гальваническая реакция. На слово «корова» у данной группы испытуемых эта реакция отсутствовала. Противоположный эффект был обнаружен у тех, кто получал удар током после ассоциации на слово «корова»: у них отсутствовала реакция на слово «бумага» и была отчетливой реакция на слово «корова».

У тех, для кого значимым словом было «корова», наблюдалась эмоциональная реакция на 8 других слов, которых объединяло то, что их значения были так или иначе связаны с деревней («пахать», «хлеб», «курица», «грабли», «овца», трактор», «крестьянин»). Следует подчеркнуть, что эти слова не имеют звукового сходства со словом «корова» (в английском языке, на котором проводилось исследование). Было установлено также, что 22 из 31 испытуемых не могли указать, когда они получали удар током и когда у них возникали признаки тревоги. Иначе говоря, реакция была бессознательной. Испытуемый не знал, чего он боялся; правда, он знал, что боялся тока, но не знал, что страх возникает у него при предъявлении некоторых слов, в том числе таких, которые не были для него сигналом удара током.

Аналогичные данные были получены также во многих других экспериментах.

Возникает вопрос: от чего зависит широта генерализации, другими словами, то, что будет и что не будет вызывать эмоциональную реакцию?

Одним из важнейших факторов, определяющих пределы генерализации, является сила применяемого раздражителя: чем она больше, тем сильнее генерализация. Так, установлено, что при применении более сильного удара током происходит более широкая генерализация, чем при более слабом.

Пределы генерализации зависят также от восприимчивости к определенного рода эмоциональным раздражителям. Такая восприимчивость определяется разными факторами, среди которых одним из главных является пространственная или временная отдаленность от значимого для субъекта события. Зависимость, о которой идет речь, можно проиллюстрировать на примере исследований Эпстайна (Epstein, 1962). Этот автор исследовал группу из 16 парашютистов, данные которых сопоставлялись с контрольной группой из 16 человек, не занимавшихся парашютным спортом. С парашютистами эксперимент проводился за две недели до прыжков (или через две недели после них), а также в день прыжков. Контрольная группа исследовалась по той же схеме – два раза с двухнедельным интервалом между испытаниями. Обеим группам предлагали ассоциативный тест, содержащий слова, вызывающие тревогу, а также слова, значение которых в той или иной степени было связано с ситуацией прыжков. В ходе эксперимента регистрировалась кожно-гальваническая реакция. Вызывающими тревогу словами были, например, такие слова: «погибший», «раненый», «страх» и т.д. В качестве примера четырех степеней близости значений слов к ситуации прыжков назовем следующие: «музыка» (I), «небо» (II), «падение» (III), «парашютная стропа» (IV).

Оказалось, что у парашютистов эмоциональная реакция, измерявшаяся в единицах кожной проводимости (микросименсах), была тем больше, чем теснее связь тестового слова с ситуацией парашютных прыжков. Иначе обстояло дело с испытуемыми контрольной группы. Они эмоционально реагировали на слова, вызывающие тревогу, однако слова, связанные с ситуацией прыжков, эмоциональной реакции у них не вызывали.

Следует подчеркнуть, что в день прыжков тревога у парашютистов значительно усиливалась. Слова, не вызывавшие тревоги, когда день прыжков был еще далеко, вызывали ее в день прыжков. Средняя величина реакции (в микросименсах) была следующей:

*) Приводятся средние результаты обоих исследований.

Данное исследование свидетельствует о том, что человек, находящийся в эмоциогенной ситуации, обнаруживает повышенную восприимчивость к эмоциональным раздражителям. Это находит свое выражение в том, что эмоциональную реакцию начинают вызывать даже те раздражители, значение которых имеет весьма отдаленное сходство с эмоциогенным фактором.

Этот в принципе банальный факт позволяет прийти к весьма важным выводам. Он, в частности, свидетельствует о том, что возникновение сильных реакций на слабые эмоциональные раздражители можно рассматривать как симптом того, что наличная ситуация является для данного лица эмоциогенной.

Следует подчеркнуть еще один момент: процесс генерализации – явление весьма изменчивое, находящееся в зависимости от силы эмоций. Это значит, что раздражители, нейтральные в одних ситуациях, способны в других ситуациях вызывать эмоциональные реакции. Этим, видимо, можно объяснять тот факт, что разгневанный, или, как обычно говорят, «взвинченный», человек быстро возбуждается под влиянием даже слабых раздражителей, например под влиянием слов, содержащих весьма отдаленный намек на возможную критику или неодобрение. По этим же причинам при повышенном уровне сексуального возбуждения человек воспринимает как сексуально привлекательных даже тех, кто при других обстоятельствах показался бы ему не заслуживающим никакого внимания. То же самое можно сказать и о других эмоциях.

Чрезмерная сила эмоционального возбуждения, и прежде всего тревоги, может привести к патологическим нарушениям. Человек начинает испытывать страхи принимать соответствующие меры предосторожности в ситуациях, которые объективно не требуют этого. Ряд авторов считает, что при помощи этих механизмов можно объяснить симптомы некоторых психических заболеваний.

Зависимость генерализации от силы эмоций можно использовать для определения силы латентных эмоций. Чем шире круг раздражителей, вызывающих определенную эмоцию, тем большую силу имеет соответствующая латентная эмоция. Эта зависимость получила подтверждение, в частности, в исследованиях И. Обуховской, показавшей, что дети с высоким уровнем тревоги в отношении неуспеха отказываются от выполнения заданий на тех этапах, когда нет еще достаточной информации об успехе или неуспехе. Реакция отказа в данном случае обусловлена генерализацией боязни неуспеха, которая возникает в самом начале деятельности при столкновении с сигналами, еще очень слабо связанными с неуспехом (см. Obuchowska, 1965).

Оценка значения ситуаций

Эмоциональные реакции человека в новых или сложных ситуациях, в которых отсутствуют сильные натуральные или условные эмоциональные раздражители, зависят от того, как оценивается эта ситуация или какое значение ей придается. По мнению Лазаруса, можно выделить два основных типа оценки ситуации (appraisal): оценка ее как угрожающей или благоприятствующей (Lazarus, 1968, с. 191). Оценка ситуации вызывает тенденцию к выполнению соответствующих приспособительных действий (именно тенденцию, поскольку эти действия не всегда осуществляются). В принципе приспособительные действия могут осуществляться на основе исключительно познавательных механизмов, без участия эмоциональных процессов. Эмоции возникают лишь при появлении некоторых дополнительных обстоятельств. Так, отрицательные эмоции возникают тогда, когда индивид оценивает ситуацию как опасную, но не располагает готовыми и достаточно надежными, на его взгляд, способами ее разрешения, то есть когда эти способы еще только должны быть найдены и существует некоторая неуверенность в отношении такой возможности.

Следовательно, угроза сама по себе еще не вызывает эмоцию; переходя, например, улицу с оживленным движением, мы обычно не испытываем страха, хотя объективно это достаточно опасно. Мы не испытываем страха потому, что знаем, как нужно вести себя на проезжей части улицы и как можно избежать опасности. Точно так же не испытывают тревоги люди, которые привыкли работать в опасных условиях и хорошо овладели способами устранения угрозы.

Когда же ситуация угрозы вызывает эмоцию, она может найти выражение в трех основных формах: в форме страха, гнева и печали (чувства подавленности). Характер возникающей эмоции зависит от оценки возможностей человека: если мы считаем, что ситуация не слишком опасна или если она воспринимается как препятствие для удовлетворения потребностей, скорее всего возникает тенденция к гневу и нападению. Если опасность кажется большой, преобладает тенденция к страху и избеганию. Наконец, если ни нападение, ни избегание невозможны, может возникнуть чувство подавленности и отказ от активных действий.

Эмоциональная реакция на благоприятную ситуацию принимает форму радости, чувства удовлетворения, надежды и т.п. Однако само по себе наличие благоприятной ситуации еще недостаточно для появления положительных эмоций. Необходимы некоторые дополнительные условия, но они пока еще недостаточно хорошо известны. Вполне возможно, что положительные эмоции возникают, в частности, тогда, когда благоприятная ситуация складывается неожиданно или после периода не­уверенности или когда в течение небольшого промежутка времени происходит резкий переход от состояния угрозы к состоянию безопасности и т.п.

Процесс возникновения отрицательных и положительных эмоций в зависимости от оценки человеком ситуации был довольно полно изучен на разных фазах парашютной тренировки, когда в качестве объективных коррелятов эмоциональных реакций были использованы некоторые вегетативные и мышечные показатели. В качестве примера приведем данные исследования советских космонавтов; в этих исследованиях были зафиксированы следующие реакции:

1. накануне дня, на который были назначены прыжки, при необходимости ожидания начала действий наблюдалось усиление эмоциональной активации (беспокойство, сомнения) с сопровождающими ее вегетативными проявлениями (повышение кровяного давления, учащение пульса, увеличение мышечного напряжения, трудности при засыпапии);

2. перед прыжком (критический момент) – учащение пульса до 140 ударов в минуту, сухость во рту, увеличение силы руки (по показателям динамометрии);

3. после раскрытия парашюта (исчезновение основного источника опасности) – радостный подъем настроения;

4. после приземления (достижение цели) – в течение некоторого времени усиление активации (пульс до 190), затем ее спад: уменьшение силы руки, замедление пульса и т.п. (Горбов, 1962; Хлебников, Лебедев, 1964).

Важную роль при оценке ситуации играет язык. Человек категоризирует складывающиеся ситуации и тем самым их классифицирует. Уже сами наименования, которыми человек при этом пользуется, связаны с определенными эмоциональными механизмами и при отнесении некоторой ситуации к определенному классу вызывают определенные эмоции. Во многих случаях, когда человек сталкивается с незнакомыми ситуациями, он может воспользоваться оценками других людей. Таким образом, информация о мнении других лиц может приводить к формированию собственных оценок.

Эмоции, возникающие под влиянием такой информации, при непосредственном столкновении с ситуацией могут измениться. Это можно проиллюстрировать результатами другой части эксперимента Лейси и его сотрудников.

Эти авторы при помощи уже описанной методики провели эксперимент с еще одной группой испытуемых, которым перед опытом была дана дополнительная информация о том, какие именно слова будут подкрепляться током. Эта информация заметно изменила реакцию испытуемых. При первом предъявлении критического слова (для одних испытуемых таким словом было слово «корова», для других– «бумага») у предупрежденных испытуемых возникала весьма сильная реакция, которой не было у первой группы.

Это объясняется тем, что слова «получишь удар током» для большинства испытуемых уже были в прошлом связаны с переживанием боли и поэтому сами по себе вызывали страх. Благодаря установлению связи между этими словами и словом «бумага» (или «корова») оно также приобретало способность вызывать страх. Для этого достаточно было единственного сопоставления его с эмоционально значимой фразой.

Характерно, что по мере повторения предъявлений тестового слова в сочетании с ударом тока у предупрежденных испытуемых происходило постепенное угасание эмоциональных реакций на это слово. Напротив, те испытуемые, которые не были предупреждены и обучались на собственном опыте, боялись его все больше и больше. Это можно объяснить тем, что реакция на словесный сигнал может быть непропорционально большой по сравнению с предвещаемым им событием. Известно, что эмоции, вызванные оценкой ситуации, нередко бывают более сильными, чем эмоции, возникающие при реальном контакте с этой ситуацией. Так, советский исследователь Н. Н. Малкова установила, что ожидание болезненного укола вызывает более значительное повышение кровяного давления, чем сам укол.

С этим явлением мы часто сталкиваемся и в повседневной жизни. Так, дети, совершившие свой первый в жизни проступок, боятся милиции гораздо больше, чем дети, которые имеют несколько приводов.

Подобная закономерность была установлена и при изучении эмоциональных реакций солдат на разные виды боевых средств противника в реальных условиях фронтовой жизни. В первое время сила эмоциональной реакции определялась второстепенными свойствами оружия (например, шумом, внезапностью появления) и связанными с ними обыденными представлениями. Позднее, по мере накопления опыта страх перед тем или иным видом оружия стал зависеть от действительной опасности, которую представляет данное оружие. Так, вначале сильный страх вызывали самолеты противника. Позднее эта реакция стала более слабой, так как опыт показал, что эффективность атаки самолетов на окопавшихся солдат сравнительно невелика. Зато значительно увеличился страх перед минометным обстрелом.

Изменение значимости эмоциогенного раздражителя

Фактор, который приобрел значение эмоциогенного раздражителя, не остается неизменным. Некоторые изменения могут со временем происходить спонтанно. Другие являются результатом повторения связанных с данным фактором переживаний.

Со временем эмоциональные реакции могут либо усиливаться, либо ослабевать. Спонтанное увеличение эмоциональной реакции называется «эффектом инкубации».

Явление инкубации впервые систематически наблюдалось в экспериментах, проводившихся более 50 лет назад Дайвеном. Этот автор исследовал процесс выработки условных эмоциональных реакций на словесные раздражители, применив методику, какой позднее воспользовались Лейси и его сотрудники, и установил факт семантической генерализации. В его экспериментах был также получен еще один заслуживающий внимания факт, который обнаружился при повторении опытов. Так, с некоторыми испытуемыми второй эксперимент проводился сразу после первого, с остальными же его проводили через день или два. Оказалось, что сила эмоциональной реакции (по показателю кожно-гальванической реакции) на условный раздражитель (слово «овин») больше на следующий день, чем непосредственно после первого эксперимента. Иными словами, со временем эмоциональная реакция на словесный раздражитель увеличивалась. Подобные факты были получены Гаиттом в опытах на животных; он установил, что экспериментально вызванные нарушения в поведении собак не только не исчезали, но нередко на протяжении многих месяцев после завершения эксперимента углублялись и расширялись.

Как видно, время не всегда «лучший лекарь»; со временем отрицательная эмоция может не только не ослабевать, но даже усиливаться.

Явление инкубации было обнаружено и в исследовании Марты Медник. Ее эксперимент существенно не отличался от эксперимента Дайвена. Оказалось, что у испытуемых через 24 часа после завершения процесса образования условных эмоциональных реакций отмечался более высокий уровень КГР, чем непосредственно поело эксперимента. Медник установила также, что через 24 часа быстрее происходит и процесс угасания (Mcdnick, 1957).

В повседневной жизни явление инкубации принимает форму «разочарования» в том, что причинило боль, страдание, вызвало страх и т.п. Такое отношение не только сохраняется, но со временем даже усиливается. Чтобы помешать этому, после негативного события следует как можно скорее повторить его снова, обеспечивая на этот раз уже благополучный исход. Однако с повторением связана другая опасность. Если повторение производится в условиях принуждения, может возникнуть эмоциональный конфликт, вызывающий еще большее усиление отрицательной эмоциональной реакции.

Причины и механизмы явления инкубации пока еще неизвестны. Возможно, здесь имеет место процесс, аналогичный циклу «утомление-отдых»: повторение подкрепляемого условного раздражителя приводит из-за утомления к ослаблению его действия (явление так называемого утешения с подкреплением). После перерыва вследствие снятия утомления реакция возникает с новой силой. Подобное явление наблюдается в процессе интенсивного обучения навыку; после перерыва действие выполняется лучше, чем в конце процесса выработки навыка. В пользу такого предположения говорит, в частности, тот факт, что в эксперименте Медник при последнем предъявлении раздражителя проводимость кожи была более низкой чем при предыдущих, то есть наблюдалось утомление.

Явление инкубации напоминает явление реминисценции. Возможно, они имеют в своей основе сходный механизм.

Наряду с увеличением силы эмоциональной реакции то есть наряду с эффектом инкубации, с течением времени часто наблюдается ослабление силы реакции. Возникает вопрос: не теряет ли раздражитель спонтанно свое эмоциональное значение, если мы длительное время с ним не сталкиваемся? Это кажется маловероятным; существуют данные, указывающие на то, что утрата раздражителем эмоционального Значения происходит в результате угашения. Вероятно, связь между нейтральным раздражителем S и эмоциональной реакцией Е с течением времени не исчезает спонтанно, для ее исчезновения необходимо, чтобы как S, так и Е появлялись независимо друг от друга. Если S отдельно не появляется, его связь с Е может не исчезать.

Обсуждаемая здесь проблема является частным случаем более общей и еще не решенной проблемы стирания следов памяти. На первый взгляд это кажется самоочевидным: материал, который не повторяется, забывается. Однако неизвестно, почему именно он забывается: либо потому, что «не употреблялся», либо же потому, что элементы заученной структуры стали позднее компонентами других функциональных систем и вследствие этого выпали из первона­чальной структуры. Иначе говоря, забывание может произойти не столько потому, что связь между А я В не повторялась, сколько потому, что за это время образовались связи А–С и В–D, что привело к выходу элементов А и В из первичного функционального образования. Таким образом, как утверждали Дженкинс и Далленбах, забывание является следствием ретроактивного торможения.

Гипотеза о том, что в основе забывания лежит ретроактивное торможение, предполагает некоторое выводы относительно устойчивости связей S–Е. Если Е– сильная отрицательная эмоция, то, по-видимому, должна существовать тенденция, противодействующая воспроизведению связанных с этой эмоцией элементов. Стало быть, индивид будет сопротивляться припоминанию S, будет избегать всего, что может быть связано с S, а поэтому S не будет иметь возможности образовывать другие связи помимо первоначальной; вследствие этого связь S–Е может сохраняться в течение неограниченного времени.

Такого рода явления действительно наблюдаются. Сильные травмирующие переживания редко исчезают; чаще всего они изолируются от других элементов опыта и, вытесненные из сознания, продолжают существовать на протяжении многих лет; события или ситуации, содержащие S (или сходные ассоциации), могут привести к обновлению и актуализации всей связанной с ними сильной эмоциональной реакции.

Травмирующая эмоциональная связь обнаруживает тенденцию к «инкапсуляции», к защите «толстой броней» от возможного возобновления. Такое ограждение обеспечивается формированием способности к избеганию всего того, что может иметь хотя бы самую отдаленную связь с пережитым.

Угашение эмоций

Можно только добавить, что формирование таких «инкапсулированных» очагов оказывает влияние на всю последующую жизнь и деятельность индивида. Их дезорганизующее действие на психику человека становится особенно явным, если такой очаг весьма обширен и касается моментов, важных для регуляции отношений между человеком и его окружением. Это дезорганизующее действие связано прежде всего с возникновением целого ряда схем поведения, позволяющих избегать актуализации «болезненного очага»; происходит рационализация, формирование противодействия, отрицание и т. п., иными словами, процессы, которые Фрейд и психоаналитическая школа описывали как последствия эмоционального конфликта и вытеснения.

Так, у одного из исследовавшихся пациентов первый сексуальный опыт завершился чувством полной неудачи и унижения, после чего возникла сильная тенденция «подавить» это переживание. Пациенту действительно удалось забыть о нем, отстранить его от своего «сознательного я», однако это не осталось без последствий в его сексуальной сфере. Каждый сексуальный контакт сопровождался у него сильной тревогой (вследствие генерализации травмировавшего его переживания), что вызвало у него функциональное расстройство и общую дезорганизацию в сфере сексуальной жизни, а впоследствии и в других сферах, так или иначе связанных с чувством собственного достоинства.

Если эмоция не является чрезмерно сильной, созданный ею барьер не будет непреодолимым и в результате отдельные компоненты опыта смогут постепенно образовывать новые связи, что будет способствовать распаду первоначальной негативной ассоциации.

Таким образом, в свете принятой нами гипотезы главным условием утраты каким-то фактором значения эмоционального раздражителя является процесс угасания, то есть проявление этого фактора без связанной с ним эмоции. Данная гипотеза позволяет объяснить этот процесс с помощью законов угашения.

Как известно, угашение обычно происходит постепенно, а его эффекты бывают наиболее выражены в начале процесса.

Однако этот процесс не является устойчивым. Если он прерывается на какое-то время, то при очередной пробе можно обнаружить увеличение способности раздражителя вызывать реакцию – явление так называемого спонтанного растормаживания. Правда, оно не приводит к полному восстановлению силы реакции, хотя она и может быть достаточно большой.

Приведем в качестве примера постепенное ослабление увлеченности человека каким-то другим лицом. Этот процесс происходит в основном согласно законам угашения: по мере того как человек анализирует свои контакты с данным лицом, он констатирует ослабление к нему эмоциональной реакции. Но после перерыва – когда он какое-то время не касался данной темы – вновь наблюдается усиление эмоциональной увлеченности (хотя обычно эта реакция уже не бывает столь сильной). Это связано с явлением спонтанного восстановления.

Следует отметить, что такое неожиданное усиление увлеченности субъект может ошибочно интерпретировать как признак того, что прежние чувства были «настоящими», что этого человека «не удастся никогда вычеркнуть из памяти», что над чувством «тяготеет злой рок» и т.п. Если при таком психическом состоянии происходит возобновление контакта, то есть повторное под­крепление, эффект угашения может полностью исчезнуть и все повторится сначала. Если же человек сможет преодолеть кризис и не сделает ничего такого, что вызвало бы подкрепление эмоциональной реакции, то вскоре произойдет дальнейшее, еще большее ее ослабление.

Процесс угашения зависит от способа подкрепления эмоции. Если подкрепление происходит без нарушений, угашение бывает более «болезненным», но зато быстрым. Если же подкрепление было нерегулярным, угашение происходит медленнее и является менее эффективным.

Эмоции могут сохраняться особенно долго, достигать исключительно большой силы – явно непропорциональной значению раздражителя – и привести к патологическим симптомам, когда человек длительное время подвергается противоположным воздействиям, если в нем возбуждается то надежда, то страх, то любовь, то унижение. Такие антагонистические «силы» оказывают на эмоциональные процессы усиливающее влияние.

Этим объясняется, в частности, как трудно иногда разорвать некоторые неудачные эмоциональные связи в отношениях людей. Люди, которые не подходят друг другу и совместная жизнь которых приносит одни только конфликты и разочарования, не могут тем не менее расстаться, даже при отсутствии объективных связывающих их причин (детей, экономической зависимости и т.д.), так как сущность их взаимоотношений до сих пор составляло нерегулярное получение положительных подкреплений. Поэтому надежда на улучшение исчезает чрезвычайно медленно, и даже после самых тяжких испытаний эти люди все еще чего-то ждут друг от друга.

Реакция избегания

В результате систематических исследований были выяснены и другие факторы, от которых зависит процесс угашения. Одним из них является сила подкрепляющего раздражителя, в данном случае – сила эмоции. Чем сильнее эмоция, тем труднее угасает реакция.

Некоторые эмоциональные реакции особенно трудно поддаются угашению. К таким реакциям относится, в частности, тревога, которая способствует возникновению реакции избегания (реакция избегания – это реакция, которая возникает у индивида в ответ на сигнал опасности и которая призвана устранить эту опасность, то есть исключить действие отрицательного раздражителя). Об этом свидетельствуют некоторые исследования, проведенные на животных. В одном из них собаку обучали перепрыгивать через барьер при звуке звонка, чтобы избежать удара током, сигналом которого и был звонок. Как установили авторы этого эксперимента Соломон, Кеймин и Уинн, собака выполнила это действие 800 раз без каких бы то ни было признаков угасания.

Чем объяснить такую удивительную стойкость реакции избегания? Согласно Н. Миллеру (1960), она связана с тем, что реакция избегания постоянно подкрепляется, так как уменьшает страх. Звонок вызывает страх, прыжок же его уменьшает. Редукция страха, действуя как подкрепление, усиливает связь. Это предположение могло бы в некоторых случаях объяснить устойчивость связи между звонком и выполнением прыжка. Однако необходимо еще объяснить связь между звуковым сигналом и эмоцией страха. Для выяснения последнего следует вспомнить о двух фактах: об инертности эмоциональных реакций (об их меньшей подверженности процессу угашения по сравнению с двигательными реакциями), а также о проведенном Солтысиком анализе возвратных тормозных раздражителей.

Согласно Солтысику, угашение не наступает в тех случаях, когда к условному раздражителю присоединяется так называемый условный тормоз. Условным тормозом Павлов называл такой раздражитель, который сигнализирует о том, что подкрепления не будет. Если такой раздражитель предъявлялся в сочетании с условным раздражителем, условная реакция не возникала (отсюда название «тормоз»).

В результате реакции избегания появляются раздражители, которые приобретают особенности условного тормоза (поскольку они несут информацию о том, что подкрепления, в данном случае наказания, не будет), и прекращается действие раздражителей, сигнализирующих о наказании. Поэтому если индивид, получив сигнал опасности, спасается бегством и действительно избегает этой опасности, раздражители, связанные с реакцией избегания, становятся условным тормозом. Поскольку условный тормоз, как установлено, исключает угашение, реакция избегания, обладающая свойством тормоза, препятствует тому, чтобы раздражители, сигнализирующие об опасности, утратили свое первоначальное значение. Упомянутые авторы приводят некоторые экспериментальные данные, подтверждающие такое представление. Таким образом, перестать бояться невозможно, если всякий раз убегать при сигнале опасности.

Исчезнет ли реакция страха в противном случае? Клинические наблюдения говорят о том, что это происходит не всегда. Так, тревога, возникающая у летчиков в связи с выполнением некоторых заданий (например, при высотных, ночных полетах), иногда продолжает сохраняться весьма упорно, несмотря на неоднократное повторение этой деятельности без какого бы то ни было отрицательного подкрепления; порой по мере повторения тревога даже усиливается. В отношении таких случаев объяснение, предложенное Солтысиком, видимо, неприемлемо.

Можно допустить, что сильная эмоция страха сама по себе является настолько неприятной, что служит подкреплением для реакции избегания. Устранение этой реакции было бы возможным в том случае, если бы условный сигнал появлялся в ситуации, исключающей возникновение эмоциональных реакций (например, в результате применения фармакологических средств или специальных процедур, приводящих к расслаблению и устранению тревоги). Известны случаи практического применения таких процедур, которые привели к успешным результатам (Bandura, 1967, Eysenck, 1965).

Следует добавить, что стойкость реакции избегания, наблюдавшаяся в упомянутых выше экспериментах Соломона и его сотрудников, можно объяснить совершенно иначе, не прибегая к опосредствующей роли тревоги. Некоторые авторы считают, что в результате повторений устанавливается прочная ассоциативная связь между сигналом и соответствующими действиями, которая сохраняется и после исчезновения тревоги. Последняя возникает лишь тогда, когда становится невозможной реакция избегания. В таком случае реакция избегания была бы адаптивным действием, лишенным эмоционального компонента. В пользу такой интерпретации свидетельствует, в частности, тот факт, что у собаки, научившейся эффективно избегать удара током, исчезают всякие признаки страха.

Таким образом, стойкость некоторых реакций может быть связана не столько с трудностями процесса угашения эмоций, сколько с прочным закреплением некоторых навыков, возникших в прошлом под влиянием эмоций и впоследствии утративших свой эмоциональный характер.